Сайт писателя в постгутенберговскую эпоху: аналог творческой мастерской
Шрифт:
По боковым ссылкам слева можно ознакомиться и с авторскими материалами на общие темы культуры и мирового искусства, и с материалами сайтов, близких по духу автору: «Человек в истории и культуре» antropos.com/), «Энциклопедия искусства» и др.; блогеров . П. Киле публикует не только собственные материалы, но и подборки, понравившиеся ему на других сайтах. В основном это относится к иллюстрациям и экранизациям какого-либо сюжета или произведения. Справа – «новости» сайта, а точнее, материалы альманаха «Феномен», обновляющиеся по мере создания, т.е. самое свежее сверху. Постепенно, за три месяца получается полный журнальный блок статей, который идет в «архив», полностью доступный.
Коммерческая составляющая сайта ненавязчива, часть представлена на периферии невидимым шрифтом, часть доступна после многократного перехода по ссылкам, как закоулки лабиринта. В каталоге «Яндекса» сайт занимает 129 строку в меню «Рубрики / Культура / Универсальное» с рейтингом цитируемости 100 [19]. В нижней части сайта
Интернет задает и специфический лейтмотив творчества: многие тексты начинаются со слов: «участились поисковые запросы…». Поиск материала по теме становится творческим импульсом и стимулом для автора. Впору создавать исследование о роли поисковика в современной словесности.
Основной принцип размещения собственно авторского материала на сайте – представить его как непрерывно становящийся процесс творчества: тексты перетекают один в другой, часто дублируют друг друга под разными заголовками и в разных жанрах, продолжают один другой и «разговаривают» друг с другом. На один и тот же текст можно выйти по разным ссылкам. Это вызывает двойственный эффект: с одной стороны, возникает некоторое раздражение при встрече со знакомым текстом во второй-третий-четвертый-… раз (под разными названиями в разных разделах); с другой стороны, видишь авторскую непрестанную работу и заботу о каком-то сюжете, найденных словесных формулах, рожденных образах, – и это поневоле заставляет задуматься об их смысле и значимости. Если в пору печатных публикаций Петр Киле перерабатывал тексты годами, мог перечеркнуть сделанное, потому что не получилось с его точки зрения, то теперь он может представить весь свой творческий процесс в режиме реального времени, как становление. Поиск различий между «новым» (в очередной «презентации») и старым (1 – 20-летней давности) подчас может выглядеть как задача для квалифицированного текстолога. Но все эти трансформации, новые комбинации и компиляции отражают движение авторской мысли. Такой стандартный для электронных информационных ресурсов раздел как «Новости» в данном случае работает на поддержание того же эффекта непрерывной писательской работы автора. Авторский журнал (альманах) «Феномен» тоже символизирует собой живое и непрекращающееся течение творческого процесса, мысли, читательской рефлексии, внимания к современной культуре.
Петр Киле выступает не только как поэт, прозаик, драматург, эстет, но и как публицист, и позиция его не может не вызывать уважения, несмотря на все странности и несогласие с автором по ряду вопросов и убеждениям. Вот здесь он действительно выступает как одинокий рыцарь, пытающийся рассеять тьму невежества, которая хлынула на людей из «зомбоящика» и прочих СМИ. Казалось бы, зачем относиться серьезно к мистическим фильмам по ТВ3, где «эксперты» – шаманы, маги и прочие? Но они не просто переписывают, но выдумывают историю, и на какие-то неокрепшие умы это может воздействовать. Человек, осознающий истинную ценность этих фильмов, просто и не подходит к телевизору. Петр Киле берет на себя труд разобрать по полочкам нелепости, подтасовки, измышления создателей «откровений» (раздел «Приложения», блок «Критика. Отзывы и комментарии», статьи «Тайные знаки», «История России в кривом зеркале магии»). Поскольку Россия воплощает для него Ренессанс, ее судьба вызывает у него искреннюю боль и заботу, хотя многие его взгляды одиозны, и разделить их может не каждый. Принадлежность нанайскому этносу обусловила его истовый советизм, ленинизм и сталинизм. Понятно, что все негативное, связанное с революцией, затронуло и малые народы, но в сознании тех, чья молодость пришлась на 1950-е –1970-е годы, остались и достижения советской власти: письменность, возможность учиться, получить образование, работу, жилье в Ленинграде – прикоснуться ко всем достижениям мировой культуры независимо от наличия денег и связей. Для нанайского ребенка в современной России путь, совершенный П. Киле, может быть невозможен. А безразличие и негатив, сменившие официально поощряемую заботу о культуре малых народов были восприняты им как общая антирусская политика РФ, как геноцид русского народа в целом (в который, по мнению П. Киле входят прочие этносы России).
Здесь мы рассмотрим только не собственно художественную составляющую сайта: разделы «Города мира…» и «Приложения».
Петр Киле – писатель, судя по всему никогда не бывавший за границей (как и Пушкин, Булгаков, с Мастером которого он себя отождествляет). Помимо Петербурга, Москвы и родных мест (сельских), остальную Россию он видел из окна поезда до Хабаровска, что с одной стороны, позволило ему говорить о том, что он ее видел всю, знает и любит, а с другой – не вызвало потребности посещать какие-то российские места специально. Очень любопытен его рассказ о восприятии «Евгения Онегина» (к вопросу адаптации русской классики на инонациональной почве): «деревню, где скучал Евгений», он представлял как свое родное село, и Пушкин органично входил в его сознание. Вместе с тем Петр Киле обладает замечательной особенностью, свойственной многим поэтам и писателям ХХ века, воспринимать город как текст, «читать» город, гуляя. «Я слишком много часов, дней, лет провел тэт-а-тэт с городом, чтобы он не вошел в мое творчество, наполнив его устремлениями, породившими его, ныне осознанными как ренессансные» [20]. Это порождает не только странные
Похожее содержание и у следующего блока раздела – «Дневник Li.ru», где собрано «всё самое занимательное из Дневников LiveInternet – цитаты, сообщения», но с большим вниманием к деталям, а помимо пространств как объекты внимания фигурируют также картины и люди. Это своеобразная мозаика мира, виртуальная коллекция музеев. Петр Киле показывает, что советское «хочу все знать» должно быть писательской установкой, нормой. Искусство синкретично для творческой личности, все феномены мира плавно перетекают друг в друга.
Два других блока – «Дневник писателя» и «Дневник дерзаний и тревог» заслуживают самостоятельного исследования, как феномен творческой рефлексии.
Необычайно интересный (и, к сожалению, очень краткий) текст содержит завершающий раздел – «Notes»: «Из записных книжек». Это несколько записей, датированных 1968 годом – о прочитанных книгах и о собственной литературной работе. Содержится здесь и очень важная информация для разрешения загадки ухода от нанайского: «Может быть, я потому потерпел фиаско с этим годом, что писал на нанайскую тему. Та жизнь затягивает, как болото, – масса ощущений, масса мыслей, масса картин, – жизнь, а искусства нет. (Нет формы?)». Фундаментальная проблема соотношения искусства и «жизни» в произведении всегда волновала П. Киле и решалась им для себя в пользу искусства: искусство важнее всего, а жизнь должна ему соответствовать. Более того, книги, совершенные с точки зрения искусства, но с неприятной ему жизнью, отбраковывались им («Анна Каренина», Пруст, Фолкнер и др.). С таким подходом, «этническое», сколь бы близко в быту оно ему ни было (рыба как основная нанайская пища и др. – оно проговаривается, сквозит в записях документального характера), неизбежно вытеснялось как то, чему не было аналогов в великом искусстве и что, соответственно, искусством не могло стать, несмотря на титанические усилия. Детское, родное осталось дорогой какой-то глубине натуры жизнью, по возможности (до невозможности) опосредованной великими образцами (античность, русская классика и др.), но должно было уйти во имя подчиняющей жизнь идеи. Трагическое заблуждение автора? Возможно. Эта проблема требует дальнейшего исследования и проработки.
Вот еще один пример борьбы искусства и жизни: «Была и другая причина («фиаско». – М.Б.), ты знаешь. Это – не свойственная русской литературе и мне обнаженность, которую я хотел осуществлять в отношениях мужчин и женщин, тем хуже и ошибочнее – в отношениях подростков. Декаданс. Во мне это есть, это несомненно. Это не страшно. Но с ним нужно сознательно бороться». Как мы замечаем по позднему творчеству Петра Киле, он не только перестал с этим бороться, но и стал всячески культивировать, что дает эффект подчас вплоть до ошарашивающего скабрезностью. Но есть образец для подражания, «оправдание» сильнее «русской классики», авторитетной для него в 1960-е – классика европейская: «Декамерон» Боккаччо, лирика Возрождения и др. Здесь, в отличие от «нанайскости», была найдена модель искусства, и целомудрие перестало определять для него качество прозы и поэзии.
Раздел «Приложения» состоит из четырех блоков: «Истории любви и творений», «Сокровища женщин. Стихи и эссе о женской красоте и любви»,
«Вопросы – ответы» и «Критика. Отзывы и комментарии». Завершает раздел эссе «Анджелина Джоли и Брэд Питт», которое по логике относится к первому блоку, но почему-то размещено в конце. Впрочем, при открытии всплывает жанр – «киноюморески» – видимо, перед нами задел нового, пятого блока. История Роми Шнайдер откровенно трагическая, а Софи Лорен драматическая, хотя если бы добавить материалы о борьбе с раком Джоли, все было бы не так весело. Кроме того, только эссе о Джоли – авторское, о Шнайдер и Лорен – цитация. Сайт «Эпоха Возрождения» содержит существенно меньшее количество материалов о любовных историях актеров, чем авторский блог («Дневник ФТМ Бродячая собака»), видимо, отбор идет по красоте и мировой признанности персонажей. Примечание о красоте героини, несмотря на ее 34, 35, 39… 70 лет, является постоянным рефреном этих записей.
Эссе о Джоли примечательно одной специфической чертой поэтики Киле: автору свойственны также приемы сближения со своими персонажами через прием называния их уменьшительными именами, что несколько шокирует, если воспринимать это как фамильярность, но является скорее выражением отеческой нежности к герою автора, чем проявлением панибратства (по менталитету П. Киле принадлежит патриархальной культуре общины, сам он сейчас в возрасте и статусе (по своему представлению о мире) патриарха, как когда-то был «инфантильным индивидом»). Так, Шекспира он именует устойчиво только Уиллом, а Анджелину Джоли – Энджи и Эйнджи.