Сажальный камень

Галина Мария Семеновна

Телефон под ее пальцами вздрогнул, запел, вздрогнул.

Он перезвонил все-таки. Сбросить звонок? — Ты чего, обиделась, Адка? — голос Регинки был очень-очень бодрым,

и словно бы контуром, очерчивающим эту бодрость, заискивающим, — я ж просто потому, что обидно видеть, как у тебя счастье прямо из рук уплывает. Ну не хочешь Васича, не надо, другого поищем. Вон, Леха тут стоит рядом, говорит, ждем, и курицу я уже на соли запекла. А ведь Регинка вчера могла попасть под машину, подумала она. Ну вот, ночь, ничего не видно, Регинка торопится домой, выскакивает из метро, и прямо на том переходе… Нет-нет, нельзя так думать. Хотя на самом деле никогда не бывает так, как себе воображаешь.

— Меня начальник вызвал, — сказала она, — срочно. Говорит, меняй билет и приезжай. Срочно. Слушай, тут такое дело…

Конечно, так лучше. Ну, то есть вроде такой дружеский жест с ее стороны, что она совсем не сердится, и билеты

не пропадут, а то бы было совсем обидно.

— Ничего себе, — сказала Регинка, — мы с Лехой уже год собираемся, никак не соберемся. А говорят, классная штука. Вся Москва уже сходила, одни мы, как лохи. Жаль, билетов только два. Спасибо, Адка. А ты уверена…

— Я ж уезжаю, — повторила она, — потом расскажете. Там настоящий самолет, говорят, на веревках спускают. И песни хорошие.

Ночь, думала она, всего ночь, ну ладно, верхняя полка, но всего ночь — и я дома, на работу я, конечно, не пойду, месячные почти закончились, можно будет залезть в ванну и долго отмокать, воображая себе чужие нежные прикосновения, толчки чужих пальцев, потом забраться в постель, прихватив пакет с картофельными чипсами и потрепанную книжку, и все будет хорошо. Ну почти хорошо.

— Сажальный камень, — пробормотала она сама себе, — сажальный камень.