Сбежавшая попаданка, Вернуть невесту дракона
Шрифт:
Мраморный красавец был сделан в довольно оригинальной форме. Низ и верх вполне стандартные - прямоугольные, в то время как середина резко расходилась в стороны. Словно кое-кто систематически переедал, усиленно налегая на кофточки, брючки и юбки. И тем самым всячески наращивал себе круглые бока.
— Какой ты очаровательный. — я не удержалась от комплимента.
Улыбнувшись, положила руку на одну из выпирающих округлостей.
И в ту же секунду ощутила под пальцами небольшую дрожь. Мне даже почудилось, будто я расслышала чье-то довольное хмыканье.
Вздрогнув, я стремительно обернулась.
— Доброго утра. Вижу, вы проснулись, наконец! — меня строгим голосом приветствовала девушка в простеньком коричневом платье.
На ее миленьком фартуке был вышит яркий красный петушок. Он выглядел довольно приветливым, в то время как взгляд самой незнакомки безоговорочно осуждал.
Русые ее волосы были собраны в аккуратную косу, кожа на лице и руках изрядно обласкана лучами солнца, а темные миндалевидные глаза сообщали об имеющихся ко мне претензиях, о которых мне точно было не ведомо.
Интересно, найди она меня в беспамятстве на постели, радости в ней бы прибавилось?
Те две служанки в поместье драконейшества, определенно, нравились мне больше. Не зря говорят, что все познается в сравнении.
— Зачем вы бесстыдно расхаживаете в одной ночной рубашке?
Поцокав языком, она потянулась за халатом, который, как оказалось, ожидал на спинке стула.
— Будьте добры одеться, — строго проговорила девица, протягивая мне накидку, — Негоже стоять в таком виде. Неприлично это.
Настал мой черед удивленно на нее коситься. Под той рубашкой из плотного сатина, которая была на мне, невозможно было ничего разглядеть. Ни горла, ни рук, ни даже ног. Можно сказать, я стояла в длинном платье. К тому же находилась в комнате совершенно одна. Так что же именно, по ее мнению, являлось неприличным?
Но спорить или уточнять я, естественно, не стала. Послушно накинула на плечи светло-серый халат с вышитыми на рукавах из белых и золотых ниток лебедями. Затем снова посмотрела на суровую барышню. По ощущениям она была примерно одного со мной возраста.
— Желаете принять ванну и одеться? Мне надобно доложить мастеру, что вы наконец изволили проснуться.
— Я бы с радостью оделась. Благодарю. Но вы не подскажете, где моя одежда? Тогда я смогла бы сама привести себя в порядок. И как мне можно к вам обращаться?
— Ильма я, дочь Вастина, мастера тыкв, — с гордостью отчеканила русоволосая.
И я отчетливо осознала, что в этом мире ни в коем случае нельзя смеяться, если вдруг доведется услышать про мастера огурцов, томатов или пресловутых кабачков.
— А мыться вы не изволите? Я приготовлю вам ванну.
— Нет. Не стоит. Я воздержусь от ванных процедур.
Глаза Ильмы были весьма красноречивы. Ее взгляд немедленно низверг меня в ряд чумазых замарашек. Но лучше так, чем снова угодить в шипящую воду, способную отправить тебя в очередное и притом совершенно незапланированное межмировое путешествие.
Извольте, премного благодарю, но
Мне, пожалуйста, предоставьте душевую кабинку. Простой и понятный душ – самое то. Или одолжите упаковку влажных салфеток. Но снова лезть в ванну я пока что морально не готова. У меня после предыдущего спа все еще продолжается шоковый эффект.
— Ваши вещи постираны. А новые вы можете найти в шкафу. — заправляя постель, уведомила Ильма и кивнула головой в сторону мраморного красавца. Затем тихо забурчала себе под нос, — Как будто господам дел мало, так еще и вы на их голову свалились. Не пойму только, откуда взялись.
Ответить или как-то отреагировать на ее реплику я не успела.
Дверь комнаты снова тихонечко открылась.
Глава 6
Помню, как однажды в приюте девочка по имени Валька кружила юлой в общей игровой комнате и уверенно всем доказывала, что мама не появится и не заберет тебя домой до тех самых пор, пока ты не сможешь детально представить ее в своем воображении. А затем шепотом позвать ровно три раза.
Я не хотела верить глупым выдумкам. Мы с моей подругой и заядлой реалисткой Надей посмеивались и называли сказочнику Валька-Фантазерка.
Но тем же вечером, уже лежа в постели, я отчаянно пыталась нарисовать в голове женщину, которую смогла бы назвать своей мамой.
Закрывала глаза, напряженно сжимала руки в кулаки, ожесточенно кусала губы, но как бы не старалась – ничего не получалось.
Не успев толком собраться, силуэт начинал расползаться, словно вылитый на пол стакан молока. Он быстро утрачивал четкость форм, а затем и вовсе уплывал куда-то далеко-далеко от меня. Становилось обидно до слез. Я честно билась над ее образом одну мучительно долгую неделю своей жизни. Однако попытки не венчались успехом, и я каждый раз зареванная проваливалась в сон.
Спустя семь дней я прекратила бессмысленные мучения, а последующие годы помогли свыкнуться с мыслью, что мама никогда не придет забрать свою дочь домой.
Но вот незнакомая женщина вошла в комнату, и бестелесный призрак в голове, затерявшийся в покрытой пылью и несбывшимися детскими мечтами части памяти, неожиданно отряхнулся и ожил. Приобрел, наконец, вполне определенные черты.
Неожиданно для самой себя мое сердце наполнилось радостью. Причем, столь сильно, что я тут же устыдилась от возникшей в глубине души мысли.
Она была такой, какой мне очень бы хотелось, чтобы была…она.
Я всегда убеждала себя, что мама отдала меня в пансион, потому что у нее имелась очень веская на то причина. Вопрос на грани жизни и смерти. А вовсе не потому, что ей вдруг было лень меня воспитывать. Нет-нет-нет. Она оставила меня, потому что никак не могла поступить иначе.
Думать, что от тебя отказались, потому что собственные родители не хотели видеть тебя в своей жизни – всегда очень больно. Не важно сколько тебе лет. Пять, десять или уже больше двадцати. Эта рана никогда не заживает. Потому у меня ее нет!