Сборник: 200 рассказов Олеандрова
Шрифт:
Смешивая бетон, кирпичи и кровь.
Через пол часа танк сделал круг посреди развороченного села и вдруг его мотор начал чихать.
Бензин заканчивается – вдруг мелькнуло в воспалённой голове Ромки. И в растерянности он вдруг надавил на какой-то рычаг.
Как будто это могло вернуть бензин в бак.
И продолжить кровавую пляску.
Но вместо бензина вдруг в танковом орудии что-то странно зашипело.
– Неужели там находился снаряд? – машинально подумал Ромка. И в этот же момент внезапный страшный грохот оглушил его. Танк
Рсмка осторожно выбрался из люка.
В ушах всё ещё стоял грохот мотора и лязг гусениц.
Оглянулся слезящимися от копоти глазами.
Вокруг сельской площади, где когда-то стояли хаты и сараи – теперь виднелась огромная борозда от танковых гусениц и развалины домов.
А где-то за лесом, там где был город – разгоралось зарево. Именно туда улетел снаряд.
Ромка спустился с танка. И сразу же очутился на каких то обломках.
Пригнулся чтобы разглядеть – это были обломки памятнику Владимиру Ильичу. Из чёрного мрамора.
Ромка пригнувшись начал убегать в сторону леса, но пройдя сто шагов остановился. Оглянулся.
На фоне кровавого зарева разгоравшегося за лесом, старый тигр стоял подняв дуло, как будто любуясь своей работой.
Что-то странное было в нем.
Как будто говорил он – Это я тут хозяин.
– Старый зверь решил умереть по звериному – вдруг понял Ромка.
Тигр стоял как будто всё ещё пригибаясь и готовясь к прыжку. Но он уже умер знал Ромка.
Из под его гусениц поблескивала видневшаяся мраморная голова Ильича.
Теперь и мне пора спасаться – промелькнула мысль.
Ромка побежал к реке.
Старик снова замолк.
И мы долго сидели и молчали.
– Так расскажи, что там у тебя на было сцене? Как ты "застрелился"? – вдруг прервал старик неловкое молчание.
– Да на сцене, мы изображали дуэль – заговорил я стараясь выйти из оцепения – Я хотел посмотреть в дуло пистолета но вдруг ассистент за кулисой запустила звук выстрела.
Короче, получилось что я типа того…застрелился.
Вот смеху в зале было – сказал я.
Но старика это почему-то не рассмешило. Он вдруг отвернулся от меня.
– А фамилию в паспорте я в ту же ночь переправил – неожиданно сказал он.
И тихо добавил:
– Ромка умер в ту ночь. И родился Николай Григорьевич.
Помни это. Ладно?
Я растерянно молчал.
– Иди.
Кажется он снова плакал.
– Или старик умирает – понял я.
И вправду. Я не ошибся. Николай Григорьевич умер через 8 дней, прямо в своей палате.
А на похоронах я снова увидел его бывшую жену.
Подошёл, высказал ей соболезнования.
– Он был особенный человек – сказал я ей.
– Я знаю – ответила она. И почему-то слегка улыбнулась.
Наверное вспомнила как он играл на скрипке, в лохмотьях.
Это я
Родившись, я оглянулся вокруг себя и… обделался. Окружающий мир не понравился мне как-то сразу.
Ты почему такой худой? – строго спросили меня люди в белых халатах.
– А!
– А!
– А! – Ответил я им.
И от меня отцепились.
Но прицепились ко мне другие.
Ты почему игрушки раскидал на полу? Почему борщ не доел?
А где твой беленький воротничок?
Я уже не отвечал "А – А- -А ", хоть и очень хотелось, а лишь угрюмо молчал и думал – "Эх! поскорее бы в школу".
Это – свобода!
Какой же я был наивный тогда…
В школе меня заставили – учиться.
Это было ужасное разочарование, К тому же за первую двойку меня дома отлупили и на всё это – я лишь ответил моим "А -А -А", так как моей горечи не было предела.
А потом начались вопросы ко мне -… почему соседский мальчик – отличник, а ты – лентяй и троечник?
Почему ты посуду не моешь?
И почему ты двойку на четвёрку в дневнике переправил?
"Я исправлюсь" – уверял я и от меня отцеплялись.
А по вечерам мои родители спорили – наш сын будет лётчиком! – Говорил один из родителей.
Нет! он будет знаменитым хирургом! – Отвечал другой.
А я мечтал стать котом, с зелёными глазами, пушистой шерстью и острыми когтями.
Быть котом – это классно!
Но увы… я понял что никогда им не стану.
Мне наняли учителей – Ты должен стать гордостью родителей!
И вообще, мы не заслужили сына – неудачника.
А в это время в школе, мой класс не мог понять – почему я не люблю драться, выбивая друг другу зубы и оставляя синяки под глазами.
– Чтобы эта школа пропала к чертям собачим! – Я проклинал мой дурацкий юношеский возраст. – Это же самый дурацкий возраст!
Почему я должен перед всеми оправдываться?
Почему от меня – всё время чего-то хотят!
Я мечтал, я страдал, и я хотел только одного – поскорее бы повзрослеть…
И забыть юношеский возраст – как страшный сон.
А потом я пошёл на работу.
Наш сын работает в конструкторском бюро! – хвастались родители.
"Какой хороший мальчик" – отвечали им.