Сборник "Чарли Паркер. Компиляция. кн. 1-10
Шрифт:
Я почувствовал прилив благодарности к той, которая ждала его на краю тьмы за то, что ему не придется проделывать этот путь в одиночестве.
И еще я надеялся, что есть кто-то, кто ожидает каждого из нас в конце пути.
В Уотервилле я припарковал машину около магазина «Эймс» и стал ждать. Прошел почти час, и вот, наконец, из-за поворота на главную улицу появился черный «лексус» и остановился в дальнем ее конце. Я видел, как Эйнджел выходит из машины и спокойно двигается к углу Главной улицы и Темпл-стрит, затем сворачивает к тыльной стороне здания штаб-квартиры Братства на перекрестке около китайского
— Думаю, мне придется внести Уотервилл в список мест, где я не собираюсь жить на пенсии, — заметил Эйнджел, когда мы вошли в здание. — После Боготы и Бангладеш.
— Я передам эту печальную новость чиновникам Торговой палаты, — ответил я ему. — Не знаю, как они это переживут.
— Ну, а где ты планируешь поселиться на пенсии?
— Возможно, я не доживу до того момента, когда это станет актуальным.
— Парень, ты все правильно понимаешь, — заметил Луис. — Старуха с косой, возможно, уже внесла твое имя в список номеров, по которым следует дозваниваться в ускоренном режиме.
Мы последовали за Эйнджелом вверх по застеленной тонкой ковровой дорожкой лестнице, пока не уперлись в деревянную дверь с небольшой пластиковой табличкой, привинченной на уровне глаз. На ней была простая надпись: «Братство». На правом косяке оказалась кнопка звонка на случай, если кто-нибудь проскользнет через парадный вход мимо мисс Торрэнс, которая кидалась на посетителей, как голодный ротвейлер. Я вытащил свой портативный фонарик и посветил в замочную скважину. Конечно, пришлось принять определенные меры предосторожности, обернув стекло фонарика полупрозрачной лентой так, чтобы остался только узкий лучик света размером с монетку. Эйнджел вынул из кармана отмычку и в пять секунд открыл дверь. Внутри свет с улицы освещал приемную с тремя пластмассовыми стульями, деревянным столом с телефонами и книгой для записей. В углу стоял шкаф для документов, по стенам были развешаны картинки, изображающие рассвет, маленьких деток и голубей.
Эйнджел покопался в замке шкафа и, когда тот щелкнул, вытащил верхний ящик. Посветив фонариком внутрь, он увидел стопки трактатов, опубликованных самим Братством, и других, которые, видимо, были одобрены Братством. Среди них были: Христианская семья; Разные нации — разные правила; Враги человечества; Евреи: Правда о «богоизбранном» народе; Убийство будущего: Данные об абортах; Папочка больше не любит меня: Развод и американская семья.
— Взгляни-ка на это, — сказал Эйнджел. — Естественное право — неестественные действия: Как гомосексуальность отравляет Америку.
— Может быть, они учуяли твой лосьон после бритья, — ответил я. — Есть там еще что-нибудь в других ящиках?
Эйнджел быстро просмотрел их.
— Да нет, все то же самое.
Он открыл дверь в центральный офис. Эта комната оказалась обставленной более элегантно, по сравнению с приемной. Стол был значительно более дорогостоящим, позади него стоял стул с высокой спинкой, обтянутый кожзаменителем; два диванчика из того же материала стояли у стены, между ними располагался журнальный столик. Стены украшали фотографии Картера Парагона
— Что там? — спросил я.
— Взгляни сам, — ответил он.
Я подошел и посветил фонариком в открытый ящик. Он был пуст, если не считать толстого слоя пыли. Эйнджел вытащил следующие ящики, но только в самом нижнем нашлось хоть что-то: бутылка виски и два стакана. Я задвинул ящик и снова выдвинул один из верхних: здесь была только пыль, и она лежала уже долгое время.
Разве что это особая, священная пыль, которая объяснит, почему ее запирают на замок, — предположил Эйнджел, — или здесь просто ничего нет и никогда не было.
— Это лишь фасад, — сказал я. — Все это заведение — только фасад.
Все так, как и говорила Эми, — Уотервиллская организация была просто прикрытием, чтобы обмануть простаков. Другое Братство, то, у которого есть реальная сила, существует где-то в другом месте.
— Здесь должны быть какие-то записи, — сказал я.
— Возможно, он хранит их где-то у себя дома, — предположил Эйнджел.
Я взглянул на него.
— Тебе что, больше нечем заняться?
— Чем прочесать дом этого парня? Ну, в общем, нет.
Он внимательнее посмотрел на замок шкафа.
— Я скажу тебе еще кое-что: кто-то пытался открыть этот замок до нас. Здесь следы. Они небольшие, но все равно видно, что работал любитель.
Мы опять заперли все двери и спустились вниз. У черного хода Эйнджел остановился и осмотрел замок с помощью своего фонарика.
— Заднюю дверь отпирали снаружи, — заключил он. — Здесь есть свежие царапины вокруг замочной скважины, но не я их оставил. Я не видел их раньше, наверно, потому что и не искал.
Больше нечего было добавить. Мы оказались не единственными, кому было интересно, что хранится в бумагах Картера Парагона, и я знал, что не мы одни ведем охоту на мистера Падда. Лестер Баргус тоже узнал об этом в последние минуты своей жизни.
В доме Картера Парагона было тихо. Мы оставили свои машины за дорогой в тени сосен и пошли вдоль стены забора, который окружал участок, к въезду позади дома, перегороженному шлагбаумом. Не было видно никаких видеокамер, хотя на стойке ворот и висело переговорное устройство, такое же, как на парадном входе в здание. Мы перелезли через стену, сначала я и Эйнджел, потом через некоторое время Луис. Спрыгнув на мягкую землю, он с неприязнью осмотрел следы, оставленные штукатуркой на его безупречных черных джинсах, но ничего не сказал.
Мы обошли вокруг дома, держась в тени деревьев. Свет горел только в одном, задернутом шторой окне на верхнем этаже в восточной части дома. Та же самая битая синяя машина стояла припаркованной прямо на выездной дорожке, но мотор был холодным. Стало быть, этим вечером на ней не ездили. «Эксплорера» нигде не было видно. Шторы на окнах оказались задернуты так плотно, что нельзя было заглянуть внутрь.
— Что ты собираешься делать? — спросил Эйнджел.
— Нажать на звонок, — ответил я.