Сборник "Чарли Паркер. Компиляция. кн. 1-10
Шрифт:
— Спина болит, — ответил он просто. — И бедра тоже — там, где они содрали с меня кожу.
Ночные тени настолько отчетливо отражались в его глазах, будто стали частью его, как если бы частички темного мира нашли свое пристанище в его душе.
— Знаешь, я все еще вижу их, этого чертова проповедника и его сынка. Он держал меня, пока остальные резали. Он шептал мне на ухо, ты знаешь об этом? Этот Падд, гореть ему в аду, шептал мне, гладил по голове, мол, все в порядке, все образуется. А в это время его папаша резал меня. Каждое мое движение напоминает о холодной бритве, о его шепоте, и это возвращает меня назад,
— Это пройдет, — сказал я тихо.
— Разве?
— Да.
— Но не совсем.
— Нет, не совсем. И это чувство будет принадлежать тебе, и ты сделаешь с ним то, что должен.
— Я хочу убить кого-нибудь, — он сказал это так же, как если бы сообщил, что собирается принять прохладный душ жарким днем.
Луис был убийцей, я так думал. Неважно, что он убивал не ради денег или власти, что он не был безразличен и что людей, которых он убивал, не слишком оплакивали. Он мог забрать жизнь и не терзаться при этом по ночам, это было у него в крови.
Но Эйнджел — другое дело. Лишь попадая в ситуации, когда либо ты, либо тебя, он мог отнять жизнь. И это волновало его. Но всегда лучше волноваться на земле, чем беззаботно лежать в ней; у меня были личные причины благодарить Эйнджела за такую позицию. И вот Фолкнер уничтожил часть его, маленькую плотину, которую он сумел выстроить в глубине своей души, дабы удерживать страдания, гнев и боль, накопившиеся за всю жизнь. Я не знал и сотой доли того, что выпало ему испытать: оскорбления, голод, непонимание, насилие, — но только сейчас я действительно осознал всю значимость последствий этих невзгод.
— Однако ты не будешь давать против него показания в суде, если тебя попросят, — сказал я.
Я знал, что окружной прокурор хотел вызвать его на слушание и даже собирался прислать повестку. Но Эйнджел не любил лишний раз появляться в суде.
— Из меня не получится полезного свидетеля.
По правде сказать, он был прав, но мне не хотелось рассказывать, насколько слабым было дело против Фолкнера. Я даже опасался, что без более серьезной доказательной базы оно просто развалится. Как написали в одной газете, Фолкнер утверждал, будто на протяжении сорока лет фактически был узником сына и дочери, будто они одни виновны в гибели его паствы и ряде нападений на группы и отдельных лиц, чьи взгляды отличались от их собственных, и что дети приносили ему кости и лоскуты кожи, дабы он хранил их как напоминание. Типичная защита из разряда «во всем виноваты те, кто уже умер».
— Ты знаешь, где находится Каина? — спросил Эйнджел.
— Нет.
— В Джорджии. Луис родом из тех мест. По пути в Южную Каролину мы остановимся там ненадолго. Просто довожу до твоего сведения.
И в глазах его вспыхнул огонек. Я сразу разглядел его, потому что раньше он горел и в моих глазах. Эйнджел поднялся и направился к двери.
— Это ничего не решит, — сказал я.
Он остановился.
— Ну и что?
Утром за завтраком Эйнджел был немногословен и ни разу не обратился ко мне. Наш разговор на крыльце не способствовал сближению. Наоборот, он отразил существующий между нами разрыв, о котором странным образом прямо перед отъездом догадался Луис.
— У вас вчера было что-то вроде
— Да, вроде того.
— Он считает, что тебе надо было убить проповедника, когда представилась возможность.
Мы смотрели, как Рейчел и Эйнджел тихо разговаривают. Голова Эйнджела была опущена вниз, и он иногда кивал, но я почти чувствовал волны беспокойства, исходящие от него. Время разговоров уже прошло.
— Он винит меня?
— Для него все не так просто.
— А ты?
— Нет. Эйнджел был бы уже дважды покойник, если бы ты не сделал того, что сделал. Я не в обиде на тебя. А Эйнджел — он просто запутался.
Эйнджел наклонился и поцеловал Рейчел в щеку, нежно, но поспешно, а потом направился к машине. Он посмотрел на нас, кивнул мне и забрался в машину.
— Я поеду туда сегодня, — сказал я.
Луис слегка напрягся:
— В тюрьму?
— Да, в тюрьму.
— Могу я поинтересоваться, зачем?
— Фолкнер попросил о встрече со мной.
— И ты согласился?
— Им нужна любая помощь, а от Фолкнера ее не дождешься. Они думают, что ничего плохого из этого не выйдет.
— Они ошибаются.
Я не ответил, заметив лишь:
— Они все еще могут прислать Эйнджелу повестку.
— Пусть сначала его найдут.
— Его показания могут помочь засадить Фолкнера за решетку до конца его дней.
Луис уже двинулся вперед.
— А может, он не нужен нам за решеткой, — бросил он. — Может, мы хотим, чтоб он остался на свободе, где нам легче до него добраться.
Я смотрел, как их машина проехала по Блэк Пойнт-роуд, по мосту и скрылась в направлении Олд Каунти. Рейчел стояла рядом и держала меня за руку.
— Знаешь, — сказала она. — Мне бы хотелось, чтобы ты никогда не слышал об Эллиоте Нортоне. После его звонка все пошло наперекосяк.
Я крепко сжал ее руку — жест, который сочетал в себе уверенность и согласие. Она была права. Каким-то образом в нашей жизни происходили события, не имеющие к нам отношения. Но нельзя просто так от них сбежать, только не сейчас.
И мы стояли вместе, я и она, в то время как в болотах Каролины человек соприкоснулся со своим темным отражением, и оно поглотило его.
Глава 4
Человек по имени Лэндрон Мобли остановился и прислушался, его палец соскользнул с предохранителя охотничьего ружья. У него над головой с листьев хлопкового дерева сорвались крупные капли дождя, оставляя следы на массивном стволе. Справа от него, откуда-то из-под земли, послышались глубокие, резонирующие звуки — квакала лягушка-вол; красновато-коричневая сороконожка суетливо перемещалась вокруг носка его левого ботинка в поисках паука или другой снеди, в то время как парочка жуков-броненосцев беззаботно поедала свою добычу, не замечая надвигающейся угрозы. Некоторое время Мобли наблюдал за ней, с удивлением отмечая, как убыстрились движения сороконожки в последний момент: ее конечности и усики слились в одно пятно, а броненосцы, стремясь защититься, превратились в серые шарики. Сороконожка облепила одного из них всем телом и пристроила свои челюсти в том месте, где головка соединялась с тельцем, выискивая уязвимое место, чтобы впрыснуть яд. Результатом короткой борьбы, естественно, стала смерть броненосца, и Мобли вернулся к более насущному занятию.