Сборник "Чарли Паркер. Компиляция. кн. 1-10
Шрифт:
Аббат начал молиться.
— Кто они? — прошептал один из слуг. — Это люди Яна?
— Нет, — у аббата пересохло в горле, и он с трудом шевелил языком, — не Яна и не люди.
За монастырским садом послышались звуки выезжающей на дорогу повозки. Вот она еще двигается по траве, вот по земле, а вот и выбралась на дорогу. Стук копыт убыстряется, люди пытаются поскорее оставить монастырь.
Черный предводитель всадников поднял руку, и шестеро откололись от остальных и галопом помчались вокруг часовни, чтобы отрезать путь убегавшим. Шестеро остальных спешились и окружили своего предводителя, медленно приближавшегося к аббату и его людям. Все они несли арбалеты, уже подготовленные к выстрелу. Аббату прежде не доводилось
Капитан всадил шпоры в бока лошади. Животное продвинулось, и тень Капитана упала на старого монаха. Лошадь остановилась так близко к аббату, что брызги от ее влажного дыхания долетели до его лица. Капитан снял шлем и отдал его одному из своих приближенных. Темный капюшон скрывал волосы и черты лица. Он не поднимал головы и слегка отворачивался от монаха, чтобы его лицо нельзя было рассмотреть.
— Где? — спросил он надтреснутым и охрипшим от криков в пылу сражения голосом.
— У нас тут нет ничего ценного, — ответил аббат.
Из-под складок капюшона Капитана раздался странный звук. Так, наверное, звучал бы смех змеи, если бы змеи умели смеяться. Он начал освобождать руки от латных рукавиц.
— Ваши шахты сделали вас богатыми. Вы не могли растратить его по пустякам. У вас и сейчас полно всякого добра. Но я пришел за другим. Я ищу только одно, и ты знаешь что.
Аббат выступил вперед. Правой рукой он схватил крест на груди.
— Этого здесь нет.
Он слышал, как невдалеке раздалось дикое ржание лошадей и послышался лязг металла о металл. Там сражались его люди, чтобы защитить повозку и ее груз. «Эх, если бы они отправились в путь чуть раньше! Если бы они выехали раньше, его ложь не удалось бы раскрыть так быстро, как сейчас».
Капитан склонился к шее своей лошади. Он уже снял рукавицы, и на его пальцах, освещенных лунным светом, были видны сплошные белые шрамы. Он поднял голову и прислушался к крикам монахов, которых резали его люди.
— Ты зря погубил их, — сказал он. — Теперь их кровь на твоих руках.
Аббат еще крепче сжал свой крест. Его отточенные грани впились в кожу, и кровь просочилась по его пальцам, как если бы в подтверждение слов Капитана.
— Твое место в аду. Возвращайся туда, — сказал аббат.
Капитан поднял бледные руки к капюшону и отбросил грубый материал, покрывавший лицо. Темные волосы обрамляли его красивые черты, казалось, кожа будто светилась в ночном воздухе. Он протянул правую руку, и ему вложили в нее арбалет. Аббат успел заметить только белое пятнышко в черноте правого глаза Капитана, а дальше в последние минуты земной жизни перед ним возник лик Господа.
— Никогда, — сказал Капитан, и аббат услышал унылый звук тетивы арбалета в тот момент, когда стрела проникла в его грудь. Аббат откинулся назад на дверной косяк и медленно соскользнул по стене. По сигналу Капитана его сподвижники бросились в здания внутреннего круга, их шаги эхом отзывались по камням. Из-за монастырской церкви появилась маленькая горстка оставшихся защитников монастыря. Они промчались навстречу захватчикам, чтобы вступить с ними в бой.
«Немного времени, — думал аббат. — Нам нужно еще немного времени».
Его монахи и прислужники, те немногие, что остались, оказывали ожесточенное сопротивление, преграждая путь солдатам Капитана в церковь и во внутренние помещения.
«Только еще немного времени, Боже мой, — молился он. — Только немного».
Капитан посмотрел на аббата, прислушался к его словам. Аббат чувствовал, как его сердце затухало, как раз тогда, когда сподвижники Капитана, тесня монахов на лестнице, забрались в церковь и расползлись по стенам, совсем как ящерицы по камням. Один прополз вверх тормашками
Аббат оплакивал своих людей, даже когда прохладный наконечник стрелы коснулся его лба. Помощник Капитана, раздутый и ядовитый, теперь стоял на коленях около него, открыв рот и наклонив голову, как будто готовился поставить печать последнего поцелуя.
— Я знаю, кто вы, — прошептал аббат, — и вам никогда не найти того, что вы ищете.
Бледный палец нажал на пусковой крючок.
На сей раз аббат не услышал свист тетивы.
Вплоть до восемнадцатого столетия цистерцианцы Седлеца не имели возможности начать серьезное восстановление монастыря, в том числе и церкви Успения, простоявшей без крыши и свода со времен Гуситских войн.
Семь капелл теперь формируют кольцо вокруг ее пресвитерии, и ее интерьеры в стиле барокко украшены фресками, хотя эти интерьеры и скрыты от публики, поскольку ее восстановление еще продолжается.
И все же это поразительное сооружение, возможно самое внушительное из подобных в Чешской Республике, — не самая любопытная достопримечательность Седлеца. Обратите внимание на указатель, предлагающий вам идти направо, который гласит: «Kosnice» — «костехранилище». Те, кто последует по указанию, попадут в маленький, относительно скромный храм, расположенный в центре запустевшего кладбища. Это церковь Всех Святых, построенная в 1400 году. В семнадцатом веке был заново возведен ее свод, а вся церковь восстановлена уже в восемнадцатом веке архитектором Сантини-Аихлом, который также произвел основные работы по восстановлению церкви Успения Богородицы.
В церковь Всех Святых можно войти через пристройку, сделанную по проекту Сантини-Аихла уже после того, как выяснилось, что фасад церкви начал сильно крениться. Лестница направо ведет в саму церковь Всех Святых, ту самую, где однажды зажгли свечи в память о мертвых в двух ее башенках. Даже в лучах весеннего солнца мало что может привлечь путешественника, случайно бросившего взгляд на башенную кладбищенскую церковь Всех Святых, если он и разглядит ее из окна комфортабельного туристического автобуса. В конце концов, есть много чудесного в Кутна-Горе с его узкими улочками, тщательно охраняемыми средневековыми постройками и величественным собором Святой Варвары.
Но церковь Всех Святых — это совсем не то, что видно снаружи, поскольку фактически это два помещения. Первая церковь находится над землей, вторая — в подвальном этаже. Все, что наверху, — это гимн возможной лучшей жизни за пределами нашего мира, а то, что лежит внизу, является напоминанием о бренности и мимолетности всего смертного. Это странное, потаенное место, и ни один человек, хоть раз побывавший среди его чудес, никогда не сможет забыть этого посещения.
Легенда гласит, что Джиндрих, аббат Седлеца, привез с собой из Палестины мешок земли, которую он и развеял по всему кладбищу. И с тех пор это кладбище стало восприниматься как частица самой Святой земли, и сюда стали привозить умерших со всей Европы. Так уж получилось, что хоронили на этом кладбище и тех, кто умер от чумы, и тех, кто погиб в многочисленных конфликтах, случавшихся вокруг этого места, и тех, кого привозили издалека в Святую землю. Надо было что-то делать с обилием костей на кладбище. В 1511 году эту задачу поставили перед полуслепым монахом. Он стал складывать кости в пирамиды и таким образом начал большую работу, которая прославит Седлец. По повелению императора Иосифа II имущество монастыря и сам монастырь продали семье Шварценбергов, вернее, их ветви из Орлика, но создание склепа продолжилось и при них. Сюда привезли резчика по дереву по имени Франтишек Ринт и предоставили ему полную свободу действий. Воображение Ринта привело его к созданию памятника смерти из останков сорока тысяч людей.