Сборник "Чарли Паркер. Компиляция. кн. 1-10

Коннолли Джон

Глаза Крэйна внезапно вылезли из орбит. Рот раскрылся до невероятных размеров, последняя порция сигаретного дыма вперемешку со слюной выплеснулась Холлу в лицо. Левая рука Холла вытянулась в знакомом движении, закрывая рот Крэйну, правая в тот же миг всадила лезвие эсэсовского кинжала Крэйну под ребро.

Холл знал, что делал. В конце концов, когда-то давно он делал это довольно часто, когда-то давно. Тело Ларри Крэйна обвисло на нем, от запаха из его рта Холла чуть не вырвало, и он на время потерял контроль над собой.

— Скажи это сейчас, Ларри, — прошептал Холл. — Скажи, что теперь все кончено.

Крови пролилось намного меньше, чем он ожидал. Он успеет все отчистить. Холл отогнал «вольво»

на задний двор, затем обернул тело Крэйна в целлофан, оставшийся от недавнего ремонта в доме.

Убедившись, что тело перевязано очень крепко, Холл впихнул его в багажник и поехал в сторону болот.

Глава 13

В аэропорту Тусона шла реконструкция, и временный туннель вел от пункта выдачи багажа к стойкам фирм, занимавшихся прокатом автомобилей. К одной из них подошли двое мужчин, и им предложили «камри». Это заставило того, кто был пониже ростом, горько сетовать на свою судьбу весь путь до подземной стоянки.

— Лучше бы сбросил немного веса, а то задницу никуда не можешь пристроить, все тебе кажется чертовски тесным, — возмутился Луис. — Вот я, смотри, выше тебя на целый фут и то могу вписаться в «камри».

Эйнджел остановился.

— Как! Ты думаешь, я толстый?

— Все к тому идет.

— Но ты никогда раньше ничего подобного мне не говорил.

— Ну и что ты хочешь этим сказать? Да я тебе с самой нашей первой встречи говорю, что твоя проблема в том, что ты падок до сладкого. Тебе пора сесть на это аткинсовское дерьмо.

— Да я с голоду умру от этого Аткинсона.

— Думаю, ты упустил суть. Это в Африке народ голодает. Ты же сядешь на диету, совсем как белка. Тебе всего-то и придется впасть в спячку и дозволить телу пережечь все, что в нем накопилось.

Эйнджел тайком попытался прихватить излишки на талии.

— И сколько я могу отжать и все еще оставаться здоровым?

— По телевизору говорят, целый дюйм.

Эйнджел посмотрел на то, что он сжимал в кулаке.

— Дюйм вбок или вверх?

— Послушай, парень, только задашь им этот вопрос и считай, что влип по самое некуда.

Впервые за много дней Эйнджел позволил себе слабо улыбнуться, правда, только на краткий миг. С момента появления Марты Луис почти не ел и не спал. Эйнджел, просыпаясь ночью, всегда находил кровать пустой, а подушки и простыню на месте его любовника давно остывшими. В ту первую ночь, когда они доставили Марту назад в Нью-Йорк и потом перевезли в другую гостиницу, он тихонько подкрался к двери спальни и молча смотрел, как Луис, сидя у окна, глядит на город, внимательно всматриваясь в каждое лицо проходивших мимо прохожих, в тщетной надежде отыскать среди них Алису.

Он исходил своей виной, как люди исходят потом, и комната, казалось, пропахла какими-то горькими и стариковскими запахами. Эйнджел знал об Алисе все. Он сопровождал своего друга, когда тот искал ее, сначала по Восьмой авеню, когда они только узнали о ее приезде в Нью-Йорк, а позже и в Поинте, когда реформы Джулиани стали жалить по-настоящему и полиция нравов начала прочесывать улицы Манхэттена на регулярной основе, «призраки» департамента полиции Нью-Йорка смешивались с толпой ниже 44-й, а команды наружного наблюдения ожидали сигнала к атаке в фургонах без опознавательных знаков. В самом начале в Поинте все складывалось иначе. «С глаз долой — из сердца вон», — такова была мантра Джулиани. Если туристы и делегаты всяческих конгрессов, прогуливаясь по Манхэттену (если они случайно или преднамеренно не слишком отклонялись от Таймс-сквер), не натыкались на слишком уж много их подростков-проституток, значит, все обстояло много лучше, чем прежде. Дальше, в Хантс Поинте, 90-й округ имел в своем распоряжении не больше десяти человек и всего одного секретного

сотрудника, женщину-офицера. Такого численного состава хватало только для проведения спецоперации раз в месяц, как правило, нацеленной на мужчин из числа постоянных посетителей этих мест. Правду сказать, время от времени устраивались и тотальные зачистки, но проводились они нечасто, пока «нулевая терпимость» на самом деле не начала жалить, и тогда уже полицейские провели череду задержаний, которые почти неизбежно вели к арестам, так как бездомные и наркоманки, из которых состояла большая часть уличных проституток в городе, не могли позволить себе оплатить штрафы, и их тут же заключали в тюрьму на три месяца. Почти непрерывное преследование полицейских вынуждало женщин «мотаться», чтобы их не застали на одном месте две ночи подряд. Это также вынуждало проституток все чаще искать безлюдные места, что превращало их в потенциальные жертвы изнасилования, похищения и убийства.

Именно в эту засасывающую бездну варварства, жестокости и отчаяния опускалась Алиса, и их вмешательство не имело никакого смысла. По правде говоря, Эйнджел прекрасно понимал, что эта женщина находила странное удовольствие служить вечным укором Луису своим погружением в такую жизнь, хотя для нее самой это означало лишь неуклонное падение и в конечном счете вело к неминуемой гибели. Луису оставалось немногое. Сутенер, который кормился от нее, должен был знать, какими последствиями ему грозило любое происшествие с ней, и оплачивал за нее штрафы, спасая от попадания в тюрьму. Временами Луис больше не мог становиться немым свидетелем ее деградации, и вряд ли стоило удивляться, что Алиса выскользнула из расставленной им сети после смерти Щедрого Билли, когда перешла под крыло Джи-Мэка.

И вот в ту первую ночь Эйнджел какое-то время молча наблюдал за ним, пока наконец не выдержал:

— Но ты же пытался.

— Не слишком.

— Так, может, она где-нибудь...

— Нет, — Луис едва заметно покачал головой. — Ее уже нет. Я могу чувствовать это, как если бы у меня оторвали какой-то кусок.

— Послушай...

— Иди спи.

И Эйнджел вернулся в спальню, потому что ему нечего было больше сказать. Не имело никакого смысла пытаться убедить Луиса, что в случившемся нет его вины, что человек сам делает свой выбор и нельзя спасти того, кто не хочет быть спасенным, сколько ни старайся. Луис не поверил бы ему, не смог бы поверить. Он во всем видел свою вину. Выбор Алисы был не совсем ее собственный выбор. Поступки других повлияли на нее, и он оказался среди этих других.

Теперь, впервые после появления Марты и обнаружения останков в Уильямсбурге, Луис казался бодрым и энергичным. Эйнджел понимал, что это означает: кого-то ждет расплата за содеянное с Алисой. Эйнджел не слишком волновало кого, раз это принесло его возлюбленному некоторое облегчение. Они добрались до арендованного автомобиля, золотистой «камри».

— Как же я ненавижу эти машины, — сказал Эйнджел.

— Да-да, ты уже говорил об этом. К счастью, мы не берем ее.

— Меня буквально взбесило, что вообще можно было подумать, что мы возьмем «камри».

Они опустили сумки на землю, наблюдая, как мужчина в фирменной куртке компании по прокату автомобилей приближается к ним.

— Похоже, у вас какие-то проблемы с этой машиной, — заметил он.

— Шина спущена, — кивнул Луис.

Служащий компании опустился на колени, вытащил из кармана перочинный нож и осторожно вставил лезвие в правую переднюю шину. Затем прокрутил нож, вытащил лезвие и стал с удовлетворением наблюдать, как шина начала спускаться.

— У меня есть для вас кое-что другое, — сказал он, поднимаясь с колен. — Отличный «меркури», там дальше, в конце этого ряда. Одному из вас придется возвратиться в офис, чтобы мы могли оформить замену.