Сборник "Чарли Паркер. Компиляция. кн. 1-10
Шрифт:
Правильным же считалось трогать любого, кто нарушил что-нибудь из вышеперечисленного. Вот, собственно, и всё. У иных обитателей прудов и водоемов нравственные воззрения отличаются, пожалуй, разнообразием большим, чем у наших братцев.
В штат Мэн братья Фульчи попали в подростковом возрасте, после того как их отец – человек горячий – оказался застрелен в ходе спора о маршрутах вывоза мусора в Ирвингтоне, штат Нью-Джерси. Луиза Фульчи желала своим сыновьям лучшей доли, чем быть неизбежно втянутыми в криминалитет, с которым был связан ее покойный муж. Уже в возрасте соответственно тринадцати и четырнадцати лет Тони и Поли смотрелись прямыми кандидатами на использование в качестве орудий тупой силы. Роста они тогда были еще среднего, но зато каждый весил вдвое больше своих сверстников – при уровне жира, заметьте, таком
Прискорбно, но есть личности, чья наружность обрекает их на определенный жизненный путь. Фульчи имели вид уголовников, и казалось неизбежным, что таковыми они и станут. Вероятность перехитрить судьбу осложнялась еще и эмоционально-психологическим складом братьев, который наиболее нейтрально можно описать как взрывной. Запальный шнур у обоих был так короток, что его считай не было вовсе. С течением времени какие только специалисты от медицины (в том числе и несколько представителей тюремной службы пробации) не брались сбалансировать эмоциональный фон братцев путем фармацевтического вмешательства – увы, всё тщетно. То, что медицинские светила обнаруживали для себя в процессе, оказывалось столь чарующим, что на эту благодатную тему можно было писать и писать научные труды и диссертации, согласись только братья Фульчи стоять на месте, пока их исследуют, измеряют и описывают, – но у них на это просто не хватало терпежу.
При психических расстройствах девиантное поведение, как правило, усмиряется и держится под контролем за счет осмотрительного применения коктейля из различных медикаментов. Надо лишь найти верное сочетание лекарств и вдохновить подопытного принимать их на регулярной и продолжительной основе. В случае же с Фульчи обнаружилось, что лекарства действуют на них эффективно лишь непродолжительное время – обычно с месяц, а то и меньше, – после загрузки в организм. Затем эффект идет на спад, а повышение дозы к соответствующему снижению девиантности не ведет. После этого профессионалы от медицины возвращались в свои кулуары, откуда появлялись вновь с победным видом и с очередной подборкой из синих, красных и зеленых пилюль, с тем чтобы потом снова обнаружить: природные наклонности братьев опять возобладали. Все равно что операбельный больной, отвергающий донорскую почку, или лабораторные крысы, которые, столкнувшись с искусственным препятствием на пути к кормушке, постепенно находят способ его обходить.
Один из психиатров был даже в шаге от того, чтобы свой труд о братьях Фульчи запустить в свет. Уже заготовил и название: «Вирусный психоз. Новый подход к психотическому поведению взрослых». Суть его теории состояла в том, что психоз у Фульчи имеет что-то общее с тем, как мутируют определенные вирусы в ответ на попытки медиков им противостоять. Фульчи психотичны образом, выходящим далеко за рамки обычного понимания данного термина. Впрочем, ту работу так и не опубликовали, поскольку психиатр одинаково опасался как насмешек коллег, так и возможной обиды и, следовательно, кары со стороны братьев Фульчи, если те прознают, что он называл их «психами», пусть даже под маскировкой псевдонимов.
Тупыми братья Фульчи не были. Кто-то из высоких правоохранительных чинов однажды проронил, что Фульчи «не смогут даже написать слово «реабилитация». Это неправда: написать бы они смогли. Просто братья не имели представления, каким образом все это может соотноситься с ними, потому как ни в каком таком «психозе» себя не подозревали. Они были вполне счастливы. Обожали свою мать. Ценили друзей. Все это выражалось очень прямо и конкретно. Что же до пресловутой «реабилитации», так она для преступников, а братья Фульчи преступниками не являлись. Они всего лишь выглядели как уголовники, а это совсем не одно и то же.
Правда, закон по некоторым своим статьям с воззрениями братьев Фульчи разнился, что за годы оборачивалось для них различными тюремными сроками. Так, однажды братьев посадили за кражу русской водки в порту Сиэтла (общая сумма похищенного – $150 000), хотя их всего-навсего подрядили отвезти груз в фуре. Однако на момент задержания груз находился при Фульчи, а Фульчи при грузе, а потому вину им, исходя из понятия «правильности», пришлось взять на себя. Сиживали братья и в Мэне, Вермонте, Нью-Гэмпшире, и в приморской канадской провинции Нью-Брансуик – преимущественно
Впрочем, самым судьбоносным в жизни Фульчи явился арест в Коннектикуте по обвинению в убийстве. На тот свет тогда отправился некто Респиратор Бенни – букмекер, вносивший в свою профессию счетовода творческую жилку, на которую его начальство посматривало косо. А начальство, в свою очередь, было отдаленно связано с теми, кто когда-то участвовал в том самом споре о вывозе мусора, в запале которого сложил голову отец братьев Фульчи. Своего прозвища – Респиратор – Бенни удостоился из-за одышливого придыхания, с которым вел развратно-сладостные разговоры по телефону с различными женщинами, которым его липкое внимание совершенно не льстило. Поскольку те скабрезные звонки Бенни совершал из комфорта своей постели, полиция вычислила его достаточно быстро. Бенни тогда задержали и повели в участок. При этом на спуске с подъездной лестницы Респиратор так жестоко навернулся со ступенек (одна из женщин, к которой он лип, оказалась женой местного полицейского), что немного охромел и, как следствие, удостоился еще одной, параллельной клички: Поскакунчик. Обе клички Бенни недолюбливал, и когда его, случалось, ими называли, горласто протестовал. Все связанные с этим – и вообще с его ловкачеством – проблемы кончились тогда, когда в голову Бенни прозорливо всадили пулю.
К сожалению, у того преступления оказался свидетель – некий добропорядочный гражданин, который и дал описание предполагаемых преступников, на удивление совпадающее с внешностью братьев Фульчи. Их заарканили, установили в процедуре опознания и обвинили в убийстве. Нашли и косвенное доказательство, подтверждавшее их присутствие на месте преступления, – оно ошарашило братьев не меньше, чем опознание, учитывая, что они никого не убивали, и уж тем более Бенни, Респиратора и Поскакунчика.
Приняв во внимание бумаги из психиатрии, судья приговорил братьев к пожизненному сроку, отбывать который их отправили в разные места: Поли – в исправительное учреждение им. Корригана в Ункасвилле, четвертый уровень, а Тони – в Северный коррекционный центр Сомерсета, пятый уровень. Там его сразу определили старшим над особо неусидчивыми заключенными, представляющими угрозу для режима, персонала и самих сидельцев. Поначалу все шло нормально («не посылайте друг друга по матери, не вымогайте денег»), но затем потребовалось изолировать самого Тони, поскольку, пока шел суд, его ум уже начал стряхивать с себя кандалы лекарственных препаратов, а в тюрьме Фульчи в ходе завязавшегося спора своротил одному из надзирателей скулу.
И сидеть бы братьям – растерянным, обиженным, невинным – весь их оставшийся век, если б те, кто заказал убийство Респиратора-Поскакунчика, в конце концов не устыдились посадки двоих американо-итальянцев, осужденных за убийство, которого не совершали, к тому же американо-итальянцев, чей отец погиб во славу родимого криминала, а мать-вдова единодушно почиталась как этническая икона материнства. Последовали кое-какие звонки, а одному особо боевитому адвокату сделали намек, что признание виновности в том процессе было недостаточно обоснованным. Дальше – больше. Дело Фульчи посыпалось еще сильней, когда в Нью-Хейвене при попытке убийства владельца ночного клуба задержали двоих громил – примерно таких же габаритных, да еще именно с тем стволом, из которого был застрелен Бенни. Очевидно, один из убийц питал к этому пистолету сентиментальную привязанность и не захотел с ним своевременно расстаться.
В результате братья Фульчи были оправданы и вышли на свободу, отбыв за решеткой три года и один месяц, а заодно получив от штата Коннектикут весьма нехилую компенсацию. Все деньги братья отдали своей любимой маме, чтобы та до конца жизни ни в чем не нуждалась. Она же, в свою очередь, выдавала теперь сыновьям еженедельное довольствие, которое они могли тратить по своему усмотрению. Траты в основном шли на пиво и на телок, а также на содержание обожаемого монстра – полноприводного «Доджа», который братья под свои нужды переделали до неузнаваемости. После мамы и друг дружки «Додж» был для них главным смыслом, цветом и украшением жизни.