Сборник "Чарли Паркер. Компиляция. кн. 1-10

Коннолли Джон

Внешний вид бакалеи был обманчивым. Тесноватый передний зал, способный вместить лишь очередь из горстки клиентов, в глубине — пролет лестницы, ведущей в небольшое складское помещение, за которым, в свою очередь, находились недра здания, где размещался кабинет Ника и Фредди. На улицу смотрела пара витрин справа от входа; там же находилась и железная калитка, открывающая доступ на большой задний двор, весьма обширный для недвижимости в этом районе.

Эпстайн появился вскоре после меня в сопровождении Адива, потенциального обожателя Лиат, и более взрослого Йонатана, сильно разозлившего меня во время вчерашней вечерней конфронтации. Когда Адив и Йонатан попытались зайти за Эпстайном в зал «Николя», путь им преградил Уолтер Коул.

— Извините, парни, — сказал он, — пока все места забронированы.

Эпстайн глянул на Уолтера.

— Бывший полицейский, — бросил рабби,

подчеркнув слово «бывший».

— Бывших полицейских не бывает.

— Вы гарантируете нам безопасность?

— Я всегда на страже закона. Как уже сказано, бывших полицейских не бывает.

— А здесь есть другой вход? — поинтересовался Адив.

— Дом по Пятьдесят Четвертой и через калитку направо, — пояснил Уолтер. — Если вы предпочитаете занять посты у каждой двери, то действуйте. А вот в бакалею, помимо нас четверых, никто не пройдет. — И он показал на Ника, Фредди и Датчанина. — Кроме того, эспрессо так взвинтило наши нервы, что мы нейтрализуем даже почтальона, если он попытается туда сунуться. Прогуляйтесь, мальчики. Проветрите легкие.

Поразмыслив над такими условиями, Эпстайн кивнул своим телохранителям, и они удалились. Адив направился на угол Пятьдесят Четвертой улицы, чтобы следить как за главным входом, так и за входом в жилую часть дома, а Йонатан занял пост около железной калитки на Первой авеню. Я провел Эпстайна в глубину зала, мы спустились по лестнице, миновали склады, коридор и вошли в просторную контору Ника, где могли побеседовать спокойно, без угрожающих пушек молодых гладковыбритых евреев.

По пути туда я невольно подумал о том, где сейчас могла быть Лиат. Она смутила меня. Я не спал с женщинами с тех пор, как меня покинула Рейчел, и теперь сомневался, нормально ли я закончил общение с Лиат. Осознавал только, что она возбудила меня и сама тоже изъявила желание, что радовало уже само по себе. Но вчера вечером в ресторане она не проявила особого желания повторить опыт нашего общения, а Эпстайн, очевидно, поручил ей пристально следить за моей реакцией на новый список, чтобы оценка моего поведения помогла ему задавать последующие вопросы. Спрашивать же у него, не спала ли она со мной только ради изучения моих ран, казалось глупым, к тому же ответ мог быть для меня далеко не лестным; вопрос о том, что могло бы случиться, если бы она после проверки моей личности не кивнула головой, мог нанести еще более серьезный ущерб моему восприятию всей этой ситуации.

Ник обеспечил нас подносом с отличным крепким итальянским кофе и свежей выпечкой. Эпстайн уже отдал должное тарталетке, когда в контору вошел Уолтер Коул и присел за угловой стол.

— Я думал, мы поговорим без свидетелей, — заметил рабби.

— Ваша ошибка, — бросил Уолтер.

— Насколько я понимаю, здесь мы должны быть на нейтральной территории.

— Нет, вы неправильно поняли то, насколько нейтральной должна быть территория, — возразил Уолтер.

Эпстайн обратился ко мне:

— А где ваши стражи Ангел и Луис?

— О, они поблизости, — заверил я рабби. — Более того, полагаю, сейчас они не дают скучать Адиву и Йонатану.

Эпстайн изо всех сил постарался не показать своего недовольства последней новостью.

Что ему, при всем старании, не удалось.

А на улице, едва солнце начало клониться к закату, Адив с Йонатаном вдруг почувствовали, что в ребра им упираются дула пистолетов. Они отчетливо видели друг друга, поэтому оба тут же осознали серьезность положения. Адив увидел высокого темнокожего человека с бритой головой и седеющей бородкой, напоминавшего ветхозаветного пророка. Этот «пророк» в тысячедолларовом костюме материализовался за спиной Йонатана из открывшихся вдруг дверей и что-то прошептал на ухо, положив левую руку ему на плечо, а правую — с пистолетом — сунув ему под мышку. Адив, чей отец зарабатывал портняжным делом, как раз успел оценить замечательный крой костюма, когда низкорослый и небритый белокожий тип, похожий на бродягу, рекламирующего услуги прачечной, пригрозил вывернуть наизнанку его внутренности, если тот шевельнется, и поэтому Адив стоял на редкость спокойно, пока незнакомец разоружал его. Луис подобным образом пообщался с Йонатаном, со сходными последствиями, хотя не поленился добавить:

— И не вздумай пользоваться приемчиками вашей дерьмовой крав-мага`. [128] Курок этой пушки легко срабатывает даже от легкого ветерка.

Перед входом в бакалею остановилась слегка помятая полноприводная тачка внушительных размеров с дымчатыми стеклами, за рулем которой сидел благообразный японец. За приоткрывшимися задними дверцами маячила физиономия второго японца,

который помог Ангелу упаковать в машину Йонатана и Адива. Когда дверцы закрылись, телохранителей рабби заставили пригнуться и надежно связали им проводами руки за спиной. Из карманов у них извлекли мобильники и бумажники, наряду с какими-то мелкими монетами.

128

Крав-мага — в переводе с иврита — «контактный бой»; боевое искусство без оружия, принятое в израильских вооруженных силах.

— Что вы собираетесь делать с рабби? — спросил Адив, и Ангела впечатлил тот факт, что парень больше беспокоится о боссе, чем о собственной безопасности.

— Ничего, — ответил он. — Мой друг остался возле магазина, чтобы обеспечить вашему рабби безопасность; вдобавок внутри тоже дежурит наш человек.

— И к чему это все? — спросил Йонатан.

— К тому, что не надо брать на пушку людей, играющих на вашей стороне, — пояснил Ангел и для убедительности больно ткнул Адива под ребра носком своего блестящего ковбойского сапога. — Да к тому же, когда ваши союзники любезно пытаются поговорить с вами, не надо посылать их к дьяволу только из-за того, что вы страдаете из-за их возможного общения с вашей дамой сердца, особенно если они тогда и знать не знали, что вы имеете на нее виды, — впрочем, как и она сама, надо заметить, поскольку пламенное чувство любви, вспыхнувшее в вашем сердце, пока сжигает только вас. Почему вы ведете себя как сопливый ребенок? Такой порядочный еврейский парень, как вы, мог бы сразу сообразить, что тупое молчание — далеко не лучший выход.

Йонатан стрельнул в Адива убийственным взглядом.

— Что? — обиделся тот. — Ведь это ты угрожал ему пушкой.

— Ну-ну, мальчики, — заметил Ангел, — взаимные обвинения не принесут вам пользы, хотя, признаюсь, сейчас забавно видеть вашу озабоченность.

— Наша главная забота — обеспечивать безопасность раввина, — заявил Йонатан, переходя на более высокий моральный уровень. — Мы должны быть там вместе с ним.

— Да, вы бы вполне могли быть с ним, если б среди бела дня не позволили застать вас врасплох и не торчали бы сейчас в джипе, несущемся в Джерси. Сам я не занимаюсь обеспечением личной безопасности как таковой, но на месте рабби подобрал бы себе более надежные кадры, если вы не возражаете против такого мнения. Впрочем, оно не изменится, даже если вы станете возражать.

— Что вы собираетесь с нами сделать? — спросил Адив недрогнувшим голосом.

Ангелу понравилась его смелость; поведение, конечно, оставляет желать лучшего, но парень весьма мужественен.

— Вы слышали о Пайн-Барренсе? [129]

— Нет.

— Огромные сосновые торфяники с разнообразными рептилиями, рыжими рысями и знаменитым дьяволом, хотя, признаюсь, возможно, нашего дьявола из Джерси вовсе не существует. Но даже если вас не будет подгонять сам дьявол, домой вам оттуда придется тащиться долго.

129

Pine Barrens (англ.) — дословно «сосновые неплодородные земли». Этот болотистый лесной массив на юге штата Нью-Джерси издавна пользовался дурной славой; по древним преданиям индейцев, там обитали злые духи, а с XVIII века появились многочисленные легенды о так называемом Дьяволе из Джерси, который сейчас является персонажем множества книг, фильмов и компьютерных игр.

— Вы собираетесь бросить нас в тех диких краях?

— Могло быть и хуже: мы могли бы забросить вас в Кэмден.

— «Город, в котором нерьзя окоречь», — гордо, но на свой японский манер произнес шофер-японец, впервые вступив в разговор.

— Что-что? — удивленно переспросил Ангел.

— «Приснирся мне город, в котором нерьзя окоречь», [130] — опять процитировал шофер. — Это девиз города Кэмдена. Так нас усири на гражданских курсах.

— Скорее уж, тот город «нельзя одолеть», — поправил Ангел. — Кто-то, вероятно, подправил классика, пока копы не видели. А вот околеть там можно запросто — это треклятое место настолько бесчеловечно, что там вооружены даже покойники. Лично я предпочел бы оказаться в каком-нибудь сосновом лесу.

130

Искаженная цитата из стихотворения американского поэта-новатора Уолта Уитмена (1819–1892), написанного верлибром: «Приснился мне город, который нельзя одолеть…» (пер. К. Чуковского).