Сборник "Чарли Паркер. Компиляция. кн. 1-10
Шрифт:
Элдрич и Эпстайн. Имея сходные фамилии, возраст и цели, эти поборники справедливости никогда не встречались. Как-то раз Эпстайн предложил встретиться и получил в ответ рукописное сообщение законоведа, вежливо отклонившего его предложение. Тогда рабби почувствовал себя кем-то вроде отвергнутого почитателя. И вот теперь любимый киллер правоведа спущен с цепи, хотя Эпстайн сомневался, что Элдричу вообще удавалось реально сдерживать порывы этого палача. Возможно также, что они никогда не садились за стол переговоров — по той причине, что их многое разделяло. Эпстайн никому не подчинялся, а правовед стал марионеткой Коллектора.
Адив, приехав на своей машине, забрал Лиат и Эпстайна
— Чертовы жиды! Дерьмовые евреи! Грязные кровососы! Из-за вас наша страна провалится в преисподнюю!
Положив руку на плечо Адива, Эпстайн попытался удержать его в машине.
— Не обращай внимания, — сказал он. — Не стоит сейчас разбираться с этим идиотом.
И все действительно могло бы на этом закончиться, если бы парень, размахнувшись, не швырнул в ветровое стекло что-то тяжелое. Это оказался бильярдный шар, и стекло мгновенно треснуло. Возмущенный Адив, выскочив из машины, захлопнул за собой дверцу. Последовал небольшой поединок, в ходе которого желтушный парень, не убегая, старался обойти Адива. Закончилось дело тем, что желтокожий плюнул противнику в лицо и бросился наутек.
— Оставь его, Адив, — строго произнес Эпстайн, но тот уже не на шутку разъярился.
Последняя неделя прошла на редкость скверно, и сейчас телохранитель дал выход своему гневу. Он бросился вдогонку, но жертва его гнева оказалась гораздо более проворной, тем более что ноги Адива еще болели после долгой прогулки из Пайн-Барренса в Джерси. И все-таки он умудрился ухватиться за ремень потрепанного ранца мерзавца, который тот, сбросив с плеча, держал в руке. Негодяй отпустил сумку так неожиданно, что Адив потерял равновесие и повалился на спину, больно ударившись копчиком. Оглянувшись на преследователя, желтушный помедлил, словно раздумывая, стоит ли пытаться вернуть ранец и не отвесить ли еще пару пинков похитителю, но, похоже испугавшись, решил пожертвовать своим имуществом.
— Жид пархатый! — напоследок выкрикнул он и быстро исчез в темноте улицы.
— Я поимел твою сумку, кретин! — крикнул Адив. — Ты проиграл, придурок!
Поднявшись на ноги, он отряхнулся и, потирая ушибленный копчик, захромал обратно к машине. Лиат, открыв дверцу со стороны пассажирского сиденья, стояла на дороге, наблюдая за ним. Адив заметил в ее руке пистолет.
— Я забрал его сумку! — торжествующе воскликнул Адив, потрясая трофеем.
Лиат встревоженно помотала головой. «Нет-нет», — пыталась предостеречь женщина. Она замахала руками, словно крича: «Брось ее, Адив. Брось и беги!» Женщина помогла Эпстайну вылезти из машины и оттащила его на безопасное расстояние, заняв положение между рабби и Адивом.
И тогда на последнего вроде бы снизошло озарение. Он глянул на свою добычу: небольшой ранец из мягкой коричневой кожи, застегнутый впереди лишь на одну пряжку. Приоткрыв ранец, Адив заглянул внутрь. Там лежал завернутый в фольгу пакет, по форме напоминавший бутерброды, а рядом стоял термос.
— По-моему, тут нет ничего особенного, — заметил Адив. — Подозреваю…
Но ему не удалось поделиться своими подозрениями.
Глава 37
Я стремился скорее добраться до Фоллс-Энда, чтобы еще разок поговорить с Мариэль Веттерс. После нового разговора я мог
К сожалению, с ними — неудачно — прикатил и Джефф, нынешний хахаль Рейчел.
Почему же мне не нравился Джефф? Так, давайте-ка посчитаем. Мне не нравился Джефф, потому что он настолько «поправел», что у него Муссолини стал похож на Че Гевару; потому что у него слишком шикарные волосы и зубы, особенно для человека, достаточно пожившего, чтобы первые изрядно поредели, да и и вторых тоже слегка поубавилось; потому что, где бы мы ни встречались, он называл меня либо «грозой гангстеров», либо «приятелем», точно у него язык не поворачивался произнести мое обычное имя; ну и потому еще, что он спал с моей бывшей подружкой, а любой бывший дружок втайне хочет, чтобы немедленно после расставания экс-пассия удалилась в монастырь и там страдала, сожалея о том дне, когда упустила такое сокровище, и дала обет целомудрия, исходя из того, что раз уж она познала лучшее, то не стоит опускать планку.
Ладно, разумеется, последняя причина моей неприязни к Джеффу превосходила все прочие, но и те имели немаловажное значение.
Мне хотелось почаще видеться с Сэм, и мы с Рейчел полагали такое желание благотворным. Слишком долго я старался держаться подальше от дочери — возможно, отчасти справедливо — ради ее же безопасности, но на самом деле такая отстраненность мне не нравилась, да и ей тоже. Теперь мы стали видеться по меньшей мере раз или два в месяц, что имело двойственные последствия: радовало меня то, что я проводил с ней больше времени, а огорчало то, что после этих встреч я сильнее скучал по ней.
В этот вечер, правда, мне повезло: Джеффу предстояло толкать речь на банкете в ресторане портлендского отеля «Холидей инн», и Рейчел воспользовалась его приглашением, чтобы дать мне возможность провести лишний вечер с Сэм, пока она будет играть роль благодушной подруги, внимая своекорыстным и бредовым разглагольствованиям Джеффа по поводу реорганизации банковской системы. Согласно статьям «Портленд феникс», речь его шла под заголовком «Возвращение к прозрачному регулированию: Возрождение богатства Америки». Обозреватель «Феникса» так разъярился по этому поводу, что для его гневных излияний газета предоставила дополнительные полстраницы, и даже этого ему оказалось мало. Он смог бы заполнить такой полемикой целую газету, если бы появление в городе Джеффа не предоставило ему шанс лично подискутировать об объекте его ярости. Это событие, пожалуй, даже заслуживало посещения просто ради того, чтобы послушать, с какими речами выступит репортер «Феникса» перед Джеффом, если бы вдобавок не пришлось слушать также и последнего.
Мы с Сэм сначала подкрепились в знакомой пиццерии портового квартала Портленда, где девочке удалось создать затейливые цветные рисунки на бумажной скатерти, а потом решили перебраться в кафе-мороженое «Билз», намереваясь завершить прогулку сандеем — мягким пломбиром с разнообразными добавками из фруктов, сиропа, орехов и сбитых сливок. Ангел и Луис присоединились к нам, когда мы доедали пиццу, и уже все вчетвером мы побрели в «Билз». Когда Ангел и Луис изредка присоединялись к нашим встречам, Сэм поглядывала на них с легким благоговением. Ангел часто смешил ее, и с ним она чувствовала себя свободно, а к Луису прониклась какой-то застенчивой любовью. Ей пока еще не удалось склонить его взять ее за руку, но с деланой снисходительностью он позволял ей держаться за пояс его пальто. Я подозревал, что в глубине души ему даже нравилось внимание малышки.