Сборник "Чистая фэнтези"
Шрифт:
Небось мажоныш-просперыш церемониться не станет!
Рудольф Штернблад остановился у письменного стола. Чернильница темной бронзы: дракон, мучаясь изжогой, разинул пасть. Перья гусиные, очинены заранее. Стопка девственно-чистых листов пергамента…
Придвинул кресло.
Что ты делаешь, глупец?! Дуэль! честь! репутация…
Нехорошо усмехнувшись, капитан взял перо.
– …Мартин!
– Да, наставник?
– Зайди.
По лестнице Гоффер взлетел галопом, громко топоча.
– Слушай и запоминай. Повторять не буду. Велишь Тьядену немедленно собраться
Ошарашенный Мартин раскрыл было рот для возражений. Закрыл. Потому что обожаемый наставник никогда раньше не смотрел на верного Гоффера как на заклятого врага. И все-таки нашел силы выдавить:
– Но как же… как можно?! Дуэль?! Честь?! Репута…
Очнулся Мартин у фонтана. Болел прикушенный язык. Тело ныло, но кости были целы. Учитель опять оказался на высоте, если не считать безумной идеи. И это означало, что в случае отказа Мартина исполнить повеление…
– Эй, Тьяден! Собирайся! Быстро, быстро!
На душе скребли не кошки – львы, тигры и леопарды.
Чем славится юго-восточный рубеж графства Ла Фейри? Покладистыми селянками, душистым сеном, от которого коровы доятся исключительно сливками, и харчевней «У Старины Ника».
– Хозяин! – Мартин Гоффер шагнул в дверь, не дожидаясь, пока Тьяден привяжет коней, и застыл на пороге. Протер глаза, широко улыбнулся, впервые за всю дорогу. Шагнул к угловому столику. – Мускулюс! Дружище Мускулюс! Какими судьбами?!
Колдун Андреа Мускулюс, из числа доверенных лиц мага Просперо, коротал час за пивом и гребешками речного петуха, жаренными в кляре. Каждый глоток, каждый хрустящий гребень делали колдуна еще мрачнее, хотя казалось – дальше некуда. Глядя в стол, заставленный пустыми кружками, Мускулюс глухо пробормотал:
– Судьба – злодейка…
Затем поднял взор на Мартина. Багровое, всклокоченное солнышко пробилось сквозь мрак:
– Гоффер? Ты?! Что ты здесь делаешь?!
Даже если бы Мартин собирался ответить, то все равно бы не успел. Мимо него, чуть не сбив с ног, пронесся чернявый юнец, на бегу застегивающий пояс. Судя по всему, минутой раньше юнец посетил нужник и избавился от очень большой заботы. Плюхнувшись за стол, чернявый счастливо ухватил кувшин:
– Дядька Андреа! А мне пива можно?
– Я тоже хочу пива. И мяса я хочу… – пробасили за спиной.
Это объявился голодный Тьяден.
Мартин Гоффер, человек капитана Штернблада, и Андреа Мускулюс, человек Просперо Кольрауна, долго смотрели на парней. Молча. Думая о своем. И складки на лицах разглаживались,
– С рекомендательными письмами? – спросил Мартин.
– Ага, – кивнул Мускулюс. – К племяннице.
– Значит, в один дом. Мой к сыну написал. Выходит, испугался маг?!
– Дурья твоя башка! Просперо страх неведом. Не испугался, а совесть замучила. Люди говорят, ваш пацан ножи мечет, словно карась – икру. Кулаком стену прошибает. Муху копьем в глаз бьет. Вот хозяин и решил: на себя позор приму, а безвинную душу грех губить! Великое сердце, понимать надо!
– Люди, значит, говорят? Ну, эти люди нам тоже наговорили… Ваш, мол, луну с неба – щелчком! Море надвое разделит и суровой ниткой зашьет! Зря, что ли, еще год назад свечу ладонью гасил?
– Свечу он гасил, бездарь… Распорядитель, скотина хитрая, в свечке вытяжной фитилек присобачил: потянешь, она и гаснет!
– Ясно… А нашему камень на треть выдолбил. Для облегчения.
– Слушай, Гоффер, что же это получается?
– А хорошо получается, братец Мускулюс! Ежели бы один мальчонка исчез, а второй явился – тогда позор! Совесть совестью, а честь – одна, ее на всяк язык не натянешь! Но если оба не явятся для драки, тогда что?
– Ясное дело что! Тогда твой учитель и мой наставник, Рудольфова гордыня и Просперово самолюбие…
– Ага! Дуэль века! Наконец узнаем, кто лучше!
– Чего там узнавать? Просперо твоего капитанишку в бараний рог!
– Ага! И этот рог твоему мажишке в задницу! До затылка!
– Посмотрим!
– Посмотрим!
– Главное, этих побыстрее доставить, сдать под опеку – и домой! К сроку! Мы хозяйское распоряжение выполнили, с нас взятки гладки!..
– Так чего же мы сидим?
– Никуда я не поеду, – буркнул Тьяден, и Мартин Гоффер осекся, ибо впервые видел обычно спокойного парня в бешенстве. Оба мальчишки буравили друг друга такими взглядами, что, будь у них вместо глаз ножи да посохи, лежать обоим в дубовых гробах. – Гад ты, гад безъязыкий! Почему раньше не упредил?
– Не твое дело! – рассердился Мартин. – Раскомандовался! Иди коней седлай!
– Сам седлай! А я в Реттию! К учителю!
– Зачем?
– Честь ему спасать! А этот шпендрик пускай с вами бежит! Пускай!
– Сам ты шпендрик! – возмутился чернявый. – Это я обратно возвращаюсь! Мне Просперо заместо отца, я за его честь в могилу лягу! А лучше тебя, жирняка, в могилу уложу!
Вместо ответа Тьяден направился к выходу. Но разгневанный Мартин, чувствуя, как из-за мальчишеского упрямства срывается дуэль века, вмешался быстрей удара молнии. Тьяден охнул, завязанный хитрым узлом, суставы пронзила боль, а хребет выгнулся луком; возле уха раздался злой шепот: «Ты мне еще указывать станешь, щенок?!» – и вдруг хватка ослабла. С трудом разгибаясь, парень увидел чернявого «шпендрика»: тот крутил пальцами хитрые загогулины, временами сплевывая в адрес обмякшего на лавке, потерявшего сознание Гоффера. Колдун Мускулюс, опомнясь, выкрикнул два слова страшным, нутряным голосом, чернявого приподняло и ударило о стену, но тут уже не оплошал сам Тьяден.