Сборник детективных рассказов
Шрифт:
Мы ж не какие-нибудь басурмане, а чисто православный народ и Андрошка нашего семени человек, поговаривали жители деревни и не сомневались, что придёт час расправы с нечистой силой.
Преодолев очередной пригорок, Гоголев увидел языческую скульптуру.
Истукан, будто оживший на мгновение, посмотрел на охотника тёмными зрачками деревянных глаз и ухмыльнулся.
У Виктора мелькнуло в голове, что демон сумел прочитать его мысли пронизанные греховными воспоминаниями о прелюбодеянии с
Только одну секунду Гоголев - вор и пакостник в глазах друга и демона смог выдержать взгляд грозного Велиала и подумал злорадно, что лично изрежет когда-нибудь на дрова эту чёртову деревяшку. Решил так, а сам почувствовал как холодная испарина то ли страха, то ли нетерпения покрыла спину.
– Испугался глаз - сучков деревянной куклы.
– Подумал Виктор и вспомнил, что глаза Велиалу Сажин изготовил из внутренних сучков кедра. Один естественный сук оказался как раз на месте правого глаза скульптуры, а другой сучок в левую глазницу истукана Банифаций вколотил при помощи деревянного молотка, предварительно просверлив плотницкой центровкой дырку.
Возможно, Андрон специально поместил левый глаз чуть ниже правого и это предавало морде демона загадочный и устрашающий вид. Велиал смотрел на белый Свет высокомерно и как бы с прищуром.
Зубы демону парень выстругал из коричневых корней черёмухи и вставил их в специальные гнёзда, после чего залил лиственничной смолой.
Сажин не поленился и обработал смолой всё изваяние, промазал истукана вплоть до корня и тот стоит уже десять лет и даже не почернел от дождей и ветров. Блестит всегда как новый, отражая свет Солнца, луны и холодных снегов. Дождевая вода с него стекает, словно с гуся.
– Он как живой и тлен его не берёт.
– Говорил боязливо и уважительно об истукане отец Андрона.
– Сила в нём неимоверная! К нему надо обращаться трепетно с любовью, хотя конечно придёт однажды время Банифация, и сын непременно покончит со своей скульптурой!
– Догадался или не догадался Андрон о нашем с Катериной грехе?
– Наивно спросил сам себя Гоголев и не нашел ответа на тяжелый как смерть вопрос. Волна стыда и любовной бравады плеснулась в голове, он припомнил сладостные подробности любовной близости.
Из сеней после утехи Виктор ушёл в избу первым. Катерина зашла следом через минуту. На её плечи была накинута мужская безрукавка.
Андрон взглянул на жену и изменился в лице. Сажина пронзила догадка, что его лучший друг и любимая жена предали его, разбив тем самым жизнь на две половины - до и после этого рокового вечера. В голове мелькнула мысль о поворотной точке собственного существования, мысль о смерти и не чьей-то конкретно, а сразу всех фигурантов страшного и постыдного события.
Андрон ужаснувшись, постарался отогнать кровавую думу, но этого никак не удавалось сделать.
– Надо попросить прощения
– Приближаясь к статуе, размышлял запоздало Гоголев, называя в уме друга юношеским прозвищем. Нервно оглянулся и, скрывая стыд, изображая веселье, крикнул товарищу.
– Я у твоего Велиала разрешение на охоту попросил! Но ты не обижайся Андрон, когда-нибудь доберусь и распилю его на дрова! Хотя, кажется, он только что подмигнул мне лукаво и ухмыльнулся в ответ на мои мысли, вроде бы прочитал их!?
"Теперь нет смысла что-то скрывать от духа" - про себя додумал Виктор.
Он по неизвестной причине вдруг поверил в существование демона, и это обстоятельство напугало его больше чем подозрения друга об измене.
Пробегая мимо статуи, Виктор стукнул голой ладонью по гладким ногам Велиала и почувствовал, как загорела рука, как побежала по ней жгучая энергия к плечу и распространилась мгновенно по всему телу, зазвенела в голове предчувствием чего-то страшного и безвозвратного в его отношениях с товарищем.
Сквозь это смятение Гоголев услышал, как загудел радостно и приветственно истукан от удара по нему лыжной палкой Сажина.
– Демон любит скульптора!
– Подумал Виктор и ещё яростней принялся работать лыжами, стараясь поскорее уйти от страшного изваяния лесного духа. Андрон гукнул зычно и устремился за ним вдогонку, запыхтел в двух трех метрах за спиной, потом крикнул.
– До берлоги полкилометра! Спускайся книзу и руби шест!
–
Три года спустя после описанных событий в начале августа в мой сельский магазин зашел Андрон Сажин.
– Под запись водки дашь?
– Спросил он мрачным голосом.
Охотник был явно хмельным, а на крыльце его поджидали приятели не из местных жителей.
– Под запись отпускаю только своим мужикам односельчанам.
– Сказал я, показывая всем видом, что не могу нарушить раз и навсегда установленное правило тайной торговли алкоголем.
Сажин потолкался нерешительно у прилавка и отстегнул от пояса охотничий нож.
Мне известно, что настоящий охотник, а Андрон относился именно к таким, никогда и ни при каких обстоятельствах не отдаёт в чужие руки своё холодное оружие. Очевидно, что-то заставило Банифация перешагнуть через упомянутое суеверие и сделать свой нож заложником.
– Возьми нож в залог за две поллитры водки.
– Протянул он мне оружие, крепко сидящее в ножнах и, мрачным голосом попросил надёжно спрятать вещь до его очередного приезда.
– Вернусь, выкуплю.
– Пообещал твердо Сажин.
Нож стоил двух ведер водки, а может и больше? Тот факт, что Банифаций за него потребовал только две бутылки, говорил о том, что охотник обязательно вернётся за кинжалом.
– Грешно оружие отдавать, - сменив тон, пожаловался Андрон.
– Ну да ладно, попрошу Велиала, он поможет. Снимет вину, загладит проступок.