Сборник "Этические уравнения"
Шрифт:
– Я бы не стал на них оглядываться, – возразил ему старшина Прокопий, оглаживая бороду. – Нынче на Руси всяк, кто не в ладах с совестью, становится поборником прав человека.
– Но и недооценивать их вопли нельзя, – качнул головой Хранитель Веры, – ибо на них реагирует весь мир, в том числе простые люди.
– Верят только те, кому нужен поводырь, кто не может и не хочет думать.
– Все равно я склонен полагать, что наш народ – это такая огромность, которая переборет любое зомбирование. В ней уничтожатся в конце концов все мутные потоки, обрушенные
– И нелюди.
– И нелюди, и тысячи лет наш народ борол чужое и ненавистное. Поборет и нынешний разгул мракобесия.
– Но этому процессу надобно помогать, – прогудел князь, боднув воздух крутым лбом. – Нас потеснили не в последнюю очередь из-за отсутствия витязей и ослабленной Веры предков.
– Витязи – иммунная система славянства, истоки которой уходят в тысячелетия Гипербореи, и хотя она была парализована две тысячи лет назад, с приходом на Русь чужого учения – мучени я, она не погибла!
Симеон-родомысл вздохнул:
– Согласен, мы разобщены, необходимо собирать силу, но мы все же не одни на этом свете и должны жить осторожно. Надобно помнить, что наш идеал – всецелость, всепримиримость и всечеловечность.
– Жаль только, – буркнул атаман Молебный, – что вокруг полно людей и мало человеко в.
– Об этом лучше молчать, дабы на нас не навесили клеймо человеконенавистничества и национализма.
– Да и Сатана с ними! Я горжусь превосходством русских в бескорыстии, доверчивости, трудолюбии, гостеприимстве, отваге, свободолюбии, и мне абсолютно не нравится превосходство кого бы то ни было в корысти, стяжательстве, лицемерии, присвоении чужого и властолюбии. Особенно властолюбии! Именно поэтому я буду ограничивать каждого, кто лезет во власть не по праву! Раб во власти – страшное зло!
– Согласен, – кивнул старец Симеон, бросив на атамана одобрительный взгляд. – Много зла творится на Руси, плохо, что наши юноши этого не понимают. Их надо учить отличать правду от лжи и не поддаваться на провокации полуправды, что еще хуже, чем ложь. Они же берут на вооружение нравственные ошибки западного образа жизни: мстительность, возмездие, жестокость, псевдочесть, духовная сытость. И не видят в этом зла. Как говорил духовидец Федор Михайлович: «Оправдайте, не карайте, но назовите зло злом».
– Пока что сатанинская Система сильнее, – вздохнул Прокопий. – Она опережает нас, отнимает детей, убивает будущее. А ведь что надо? В чем наша идея? Достигнуть полного могущества знания и развития, чтобы каждый мог раскрыть свое «я» и отдать осознанное всем.
– Э, други, – мягко вмешался в беседу стариков князь, – мы не в Думе. Есть еще конкретные проблемы, которые тоже надо решать. Насколько я знаю, мы начали работать с Прозревшим очень высокого уровня. Что с ним? Чем занимается?
Атаман и есаул переглянулись.
– Ничем, – сказал бесстрастно Правник Расен. – Ведет беседы с наставником Павлом, много гуляет, о чем-то размышляет, но что-либо делать не торопится. Мы
– В каком он состоянии?
– Спит, – коротко ответил Правник, подумал, добавил: – Душой спит.
– Духовный дрейф… это плохо.
– Может, разбудить его, подтолкнуть к дел у? Человек ведь есть не то, что он думает, и не то, что говорит, а то, что делает.
– Мы надеемся, что скоро он проснется. Ценен самоличный выход в Путь, собственное решение. Возможно, когда он узнает, что его дочь и ее друг находятся в руках холуев Диспетчера, это заставит его стряхнуть с души путы пассивного созерцания жизни.
– Он живет детством, – вставил слово Симеон. – Я говорил с Павлом, тот уверяет, что наш поднадзорный устал от равномерности бытия и все чаще уходит в дебри памяти. С одной стороны, это хорошо, человек подпитывается энергией начала Пути, с другой – нельзя же все время жить прошлым, получая от этого удовольствие. Не бывает удовольствия без исполнения долга и обязанностей!
– Он не первый Прозревший…
– И не последний, надеюсь. Но он потенциальный зоревестни к. С такими мы еще не встречались.
– У тебя есть конкретные предложения?
– Нет, – подумав, ответил Правник. – Образно говоря, нужно добиться того, чтобы и овцы были целы, и волки сыты.
– И пастуху вечная память, – добавил атаман, мрачно усмехнувшись.
– Какому? – поинтересовался князь.
– Диспетчеру, знамо дело.
– Он далеко не главный в Системе.
– Нужно начать с него. Сколько можно терпеть?
– Хорошо, я понял, – хлопнул ладонью о колено князь. – Программа, внедренная в ум нашего ведомого, лишает его воли и, возможно, заставляет на подсознательном уровне работать на Систему. Подумайте, как это можно исправить. Он еще не потерян для Прави. А пока ищите тех, кто добровольно сотрудничает с Диспетчером. К сожалению, таких все больше и больше. Есть новые данные по этому вопросу?
– Мы вышли на военных людей, – сказал Расен. – Это непосредственные начальники Максима Разина, ставшего на нашу сторону, хотя пока и неосознанно.
– Дело зашло так далеко? Агенты Системы сидят в спецслужбах России?
– Без сомнений.
– Кто эти люди?
– Генерал Плевин и полковник Пищелко.
– У вас есть доказательства, что они работают на Систему добровольно?
Правник помолчал.
– Есть.
– Тогда давайте обсудим эту проблему.
Голубоглазый ратник раскрыл ноутбук.