Сборник исторических миниатюр
Шрифт:
Более достоверными свидетельствами того времени были многочисленные татуировки, которые практически полностью укрывали тело графа. И которые он впоследствии охотно демонстрировал на светских раутах. Дамам Толстой показывался до пояса. Мужчинам — во всей красе, полностью. Кстати, тогда тату с дворянской среде было редчайшей экзотикой.
Война — кому беда, кому — мать родна
Кроме татуировок из тура «по морям, по долам» Толстой привез массу рассказов о том, как он на торговом судне добирался до Петропавловска, а затем на телегах, санях, а отчасти пешком ехал и шел в
Однако блистать в столичных гостиных Федору удалось далеко не сразу. После путешествия Родина встретила непутевого сына неприветливо. Прямо у городской заставы Толстой был арестован и отправлен в гауптвахту. Кроме того, специальным указом царя графу был запрещён въезд в столицу.
Лишь через три года Толстой вырвался из опалы в дальнем гарнизоне и вернулся на круги своя.
Заканчивался, между тем, 1808 год и Россия на всех парах приближалась к войне с Наполеоном. Смелые бравые молодые рубаки требовались во многих военных кампаниях. Но в дебоширах русская армия решительно не нуждалась! А Федор Толстой, едва положение его упрочилось, снова вернулся к своим дурным привычкам. Одна дуэль сменялась другой, множа список убитых и раненых противников.
Дело дошло до того, что Родине снова пришлось сказать свое веское слово. После очередного особо громкого скандала — от руки Толстого погиб сын весьма знатных родителей — сиятельного своевольца уволили из армии и по некоторым сведениям даже лишили свободы.
Правда, не на долгий срок. Спустя год, в 1812 году началась отечественная война с французами, и тут уж Федор Толстой — Американец отыгрался по полной и показал себя, пройдя путь от ополченца до орденоносца–полковника.
Однако новые заслуги не превысили старых грехов и, зная неуправляемый нрав Толстого, его увольнение оставили в силе.
Федору Ивановичу пришлось окончательно и бесповоротно проститься с воинской карьерой и стать штатским
Облико морале
Возможно, армейский порядок — единственное, что сдерживало этого человека. Оставив службу и мысли о ней, Толстой — Американец далее жил исключительно в собственное удовольствие, деля время свое между друзьями и дуэлями, картами и кутежами, не забывая о прочих атрибутах тяжкой доли молодого состоятельного русского шалопая.
Само собой в каждом увлечении Толстой доходил до крайности. А затем следовал далее.
Так за карточным столом мухлевал он нещадно, причем нисколько того не смущаясь, напротив, эпатируя знакомых фразами вроде: «Только дураки играют на счастье, а ошибки фортуны надо исправлять».
Пренебрежение общественным мнением для Толстого было даже не бровадой, а нормой. Получив в комедии А. Грибоедова «Горе от ума» характеристику: «ночной разбойник, дуэлист» Толстой ничуть не обиделся и лишь предложил исправить «крепко на руку нечист» на «…в карты на руку нечист», дабы почтенная публика не решила, что он «тырит» стола чужие табакерки.
Как и для большинства картежников Американца мало волновали деньги. Свои баснословные выигрыши он, как правило, тут же спускал до копейки, проматывал, одалживал друзьям. Ф. Булгарин писал: «…Известен случай, когда графу Гагарину на поездку в Париж он одолжил тысячу
Кроме карт истинной страстью этого человека были дуэли. О количестве сейчас судить невозможно. Но число их изрядно, а исход в большинстве случаев трагичен для противников Толстого. Он был знатный фехтовальщик, меткий стрелок, хладнокровный боец, бесстрашный до безрассудства. И безжалостный. В особом реестре граф поминал одиннадцать убитых им человек. Двенадцатым номером мог оказаться Пушкин, которого Толстой всячески провоцировал к поединку. Это была его обычная манера. Но обошлось и общим друзьям удалось примирить противников. А впоследствии, Пушкин и Толстой даже стали приятелями. Известно, что именно Толстой ввел поэта в семью Гончаровых.
Кстати, в полицейском списке московских картёжных игроков за 1829 год граф стоял под номером первым: «1. Граф Фёдор Толстой — тонкий игрок и планист…». Пушкину в том же реестре из 93 позиций принадлежал тридцать шестой номер и определение «известный банкомет».
Следующая цитата, как нельзя лучше характеризует «облико морале» нашего героя: «…Рассказывают, что однажды вечером кто–то из его друзей просил его быть секундантом на дуэли, назначенной на следующий день в одиннадцать часов утра. В нужный час друг явился к Толстому и застал его спящим.
— Вставай, одевайся, мы опаздываем!
— Зачем, куда ты собрался?
— Ты забыл, что ты мой секундант?
— Ты стреляешься? С кем? Ах, с этим! Не беспокойся, я с ним уже покончил. И в самом деле, накануне ночью Фёдор встретил этого человека, придрался к нему, вызвал на дуэль и убил, затем вернулся домой и преспокойно лёг спать…».
Лямур–тужур
Большой оригинал граф Толстой даже женился особенным образом. Много лет его любовницей была красавица–певица Авдотья Тугаева, которую граф увел из цыганского табора. Но однажды Толстой крупно проигрался в карты, платить было нечем, дело принимало серьезный оборот. Графа ждало бесчестье — его имя должны были вот–вот написать на «чёрной доске» в Аглицком клубе. Однако Авдотья, узнав о беде, дала Толстому необходимую сумму.
— Откуда у тебя? — спросил пораженный граф.
— А от твоих же щедрот, батюшка, уж как меня одаривал, я и сберегла малость, — ответила женщина.
Пораженный до глубины души благородством Авдотьи, Толстой немедленно отвел свою цыганку под венец.
Однако жили молодые долго и не счастливо. Авдотья Тугаева родила графу двенадцать детей. Одиннадцать из них умерли в отрочестве. Особенно остро Федор Толстой переживал смерть семнадцатилетней Сарры — старшей дочери. Девушка, как утверждали современники, была не вполне душевно здорова, но необычайно талантлива в музыке, сочинительстве и живописи.
Перенесенные страдания, ну и, само собой, возраст заставили графа перемениться. Уже в годах он остепенился и обратился к Богу. Дожил Федор Толстой до седин и спокойно скончался на 65-м году жизни 5 ноября 1846 г.
Священник, принявший его исповедь, говорил, что мало в ком встречал столь искреннее раскаяние и веру в милосердие Божие.
Что ж, для человека, суть которого осталась «в мире нравственном загадкой», как сказал Вяземский, исход отличный.
Эпилог