Сборник "Круг Земель"
Шрифт:
Элиен учтиво поклонился и, памятуя о том, что болтливость в таких ситуациях отнюдь не является достоинством воина, последовал за стражем, бросив беглый взгляд на остатки своего щегольского плаща и обломки оружия. Кто соберет их?
Лучи заходящего солнца пронизывали сад, сообщая ему несколько странную перспективу. Деревья, лужайки и клумбы выглядели совершенно иначе, чем утром, и Элиен не мог отделаться от ощущения, что идет куда-то не туда, хотя это и противоречило всем доводам рассудка.
Сад
Страж оставил его на том же месте, что и утром. Элиен нашел это предлогом к тому, чтобы пойти не торопясь и получить от созерцания сада как можно больше удовольствия.
– Элиен? – спросил Эллат, не оборачиваясь.
– Это я, милостивый гиазир Эллат.
Дождавшись приглашения, Элиен сел у ног Мудрого Пса Харрены, ожидая слов, которые должны решить его судьбу. Выдержав внушительную паузу, Эллат наконец начал:
– Год назад, Элиен, я зарыл в стороне от второй аллеи плод итского каштана. Я обнес это место камнями, и самая красивая из моих рабынь поливала плод, схоронившийся в тучной земле моего сада, молоком трехлетней ослицы. Итский каштан – дерево, которое очень нравится мне. В нем сила двухсотлетнего дуба, щедрость яблони и изящество ивы. Я думал вырастить из этого плода могучее дерево на радость себе и своим правнукам и не жалел сил, ухаживая за ним.
Эллат замолчал, вглядываясь в даль, где исчезал за тучами малиновый диск дневного светила. Элиен был неподвижен, пытаясь отыскать в словах Эллата потаенный смысл, и досадовал оттого, что был не в силах его найти.
– Но, – продолжал Эллат, – счастье отвернулось от меня. Чем больше стараний прикладывал я к тому, чтобы взрастить побег любимого дерева, тем больше разочарований мне приносила судьба. Над землей, заботливо взрыхляемой ежедневно, не появилось ни единого листика.
– Это случается, милостивый гиазир Эллат, это случается, – подтвердил Элиен, чтобы Эллат не подумал, что его гость не желает относиться к сказанному им с должной серьезностью. Сыну Тремгора начинало казаться, что Эллат расплатился за юношескую молодость тела совершеннейшим старческим маразмом.
– Я потерял интерес к мысли вырастить итский каштан прошлой осенью и больше не навещал то место близ второй аллеи. Но не так давно – в месяце Эсон – я случайно забрел туда безо всякой надежды на успех своих трудов. Что же я там увидел, ты, случайно, не догадываешься?
– Нет, – искренне ответил Элиен. – Неужели росток каштана?
Эллат смотрел на него или скорее сквозь него с легким укором. “Кому, как не тебе, об этом знать!” – читалось в его взгляде. Элиен был растерян и заинтригован. Он ждал ответа. И ответ последовал:
– Нет, не каштана. Там, за оградой, вскормленный молоком и взлелеянный моими руками, красовался побег герверитского вяза.
Элиен вздернул брови.
– Мне
На сад опускались сумерки. Прохладный ветер делал беседку неуютной и чужой. Элиен был бы рад оставить это место, но Эллат, похоже, вовсе не собирался уходить. Похоже, все, что должно быть сказано, будет сказано именно здесь. В саду, поглощаемом сумерками.
Элиен задал тот же вопрос, который совсем недавно задавал Сегэллаку:
– Что я должен делать?
Эллат протянул ему свои пустые ножны.
– Вновь наполни вот это. Но помни: когда твоя рука впервые прикоснется к ножнам, отказаться ты уже не сможешь. Если ты восстановишь меч, треть мироздания восстанет на дыбы, ибо именно столько земель и небес сейчас проницаемы волею Хуммера. Стихии будут против тебя!
“Отказываться?” – Элиен не понимал, какой отказ может последовать с его стороны. Он не собирался отказываться. Он не знал, как можно отказать сотинальму.
Элиен бережно принял ножны. Эллат удовлетворенно кивнул:
– А теперь иди. В моей кузнице уже все готово.
Ночь с тринадцатого на четырнадцатый день месяца Белхаоля была ночью поклонения Гаиллирису – покровителю Харрены. Элиен, к своему стыду, напрочь забыл об этом. Эллат освежил его память.
Кузница была невелика. В ней Элиена ждала чаша с Медом Поэзии, пышущий жаром горн и двое помощников, в которых сын Тремгора не без удивления признал утренних стражей. Обломки мечей – его и Эллата – были бережно разложены на алом шелковом полотнище.
“Что со всем этим делать?” – растерянно подумал Элиен, осматривая стальные осколки. Он никогда не переплавлял два старых меча в один новый. Любой кузнец, предложи ему подмастерье такую работу, надает ему увесистых тумаков и прогонит в красильщики тканей.
Сын Тремгора не мог пойти к Эллату и надавать ему тумаков. Не мог погнать сотинальма в красильщики тканей. Элиен был на грани отчаяния.
Его помощники безучастно ожидали приказаний.
Не зная, с чего начать, сын Тремгора взял чашу и сделал скупой глоток. Это был отменный Мед Поэзии. Лучший из всего, что он пил за свою жизнь. Элиен осушил чашу до дна. По телу разлилось мягкое тепло. В просветляющейся голове зазвенел хрусталь. Нет, он решительно никогда не пил ничего подобного.
Твердым голосом Элиен приказал: