Сборник "Круг Земель"
Шрифт:
Через день пути отряд вышел к озеру. Воды его были черны, словно застывшая смола. Ни ряби, ни волнения у кромки воды. Тишина.
– Усопшие по-прежнему морочат нас, но это отнюдь не худшее, что может встретиться в виду Денницы Мертвых, – с многоопытным видом изрек Горхла, когда Двалара, Киммерин и Герфегест замерли на берегу, удивленные стойкостью видения.
– Это блуждающая вода, – сказал Горхла и склонил свою уродливую голову над черной поверхностью озера.
Минуту спустя он обернулся к застывшим спутникам. Его редкие седые волосы торчали дыбом, словно ячменная стерня. Его зрачки были
– Блуждающая вода не хочет пропускать нас, – сказал Горхла быстрым шепотом, как будто вокруг были люди, от которых следовало таиться.
– Что значит «не хочет пропускать»? – твердо и громко сказал Герфегест. Ему хотелось ободрить Киммерин, на лице которой застыло отрешенное выражение, столь свойственное напуганным девочкам.
– Куда бы мы ни шли, Герфегест, нашу дорогу всегда будет преграждать это озеро. Оно не даст нам идти дальше, потому что никто из нас, насколько я знаю, не обучен ходить по воде.
– Мы перейдем его вброд! – присоединился к беседе осмелевший Двалара.
– Блуждающее Озеро не имеет дна. И не советую тебе, Двалара, проверять правдивость моих слов, – отрезал Горхла.
Карлик выпрямился. В таком положении он доставал Герфегесту ровнехонько до ножен с метательными кинжалами.
– Хорошо, Горхла, – в задумчивости сказал Гер-фегест. – Я видел твое мастерство и знаю, чтоТы сведущ в магиях обеих ступеней. Что нужно делать, чтобы покончить с этой напастью?
Горхла выдержал долгую паузу – тем ценнее будут его слова, когда он наконец заговорит.
– Чтобы ответить, вы все должны посмотреться в воду. Я это уже сделал.
Маленький отряд послушно придвинулся к самой кромке безжизненной иссиня-черной воды. Кимме-рин, Герфегест и Двалара присели на корточки и наклонились над зеркалом вод в точности так же, как это несколькими минутами раньше сделал Горхла.
Зеркала на то и зеркала, чтобы создавать двойников и умножать сущее. Но зеркало вод блуждающего озера если и было зеркалом, то лишь на одну треть. Ни Герфегест, ни Двалара не увидели своих лиц. Узреть свое отражение посчастливилось лишь Кимме-рин. Да и то – посчастливилось ли?
Горхла беспокойно вглядывался в мертвенно-спокойную гладь озера – по всему было видно, что те выводы, к которым приходил мало-помалу карлик, нельзя назвать утешительными.
– Ни я, ни ты, Двалара, ни Герфегест не нужны озеру. Ему нужна Киммерин.
– Ясное дело! Одна женщина всегда лучше трех мужиков – как говорили пажи Ее Величества Императрицы Сеннин, – скептически процедил Герфегест, но никто не улыбнулся.
– Озеро требует жертвы, – сказал карлик. – Если оно не получит ее, мы все можем считать себя покойниками.
Как бы в подтверждение правоты Горхлы, сквозь черные воды стали медленно проступать крохотные острова в форме отпечатка маленькой ступни. Женской ступни, милостивые гиазиры. Эти следы-острова образовывали цепочку, своего рода архипелаг, который заканчивался у большего по размеру острова, на
Герфегест никогда не отличался недостатком сообразительности, но даже он не сразу сообразил, что имеет в виду Горхла. Озеро. Жертва. Киммерин. Киммерин должна быть принесена в жертву для того, чтобы экспедиция могла быть продолжена. Так? Но не успел Герфегест открыть рот и возразить Горхле, как заговорила сама Киммерин.
– Я согласна, – мужественно сказала она и подошла к тому месту, где обсыхал под фиолетовым солнцем Пояса Усопших первый из островков.
– Благословляю тебя, – с поддельной значительностью, а на самом деле тоном придворного кривляки изрек Горхла.
8
«Верное сердце – первое достоинство воина. Душа, послушная смерти, – второе. Тот, кто обладает обоими, да изопьет из чаши преданности учителю», – эти слова были начертаны на пергаментном свитке, бывшем единственным украшением зала для гимнастических упражнений, расположенном под самой крышей Белой Башни. Зикра Конгетлар никогда неакцентировал внимания своих питомцев на этом изречении, и, может быть, именно поэтому каждый Кон-гетлар сызмальства знал его наизусть. И Герфегест знал его.
Киммерин не нужно было бывать в Белой Башне, чтобы не задумываясь бросить свое «верное сердце» на алтарь преданности учителю, то есть Ганфале. Ее душа была послушна смерти, и она была готова умереть в любую минуту. Опять же, испив из чаши преданности учителю.
Киммерин не принадлежала, да и не могла принадлежать павшему Дому Конгетларов, но в том-то и беда, что понятия о правильном и неправильном, о приличествующем воину и не нужном для него были приблизительно одинаковы во всех Благородных Домах Алустрала. И воинов всех Домов воспитывали сходным образом. Беспрекословная преданность, самопожертвование, «верное сердце», рассеченное на тысячу частей по первому слову императора, учителя, старшего.
Пятнадцать лет назад такое положение казалось Герфегесту не только естественным, но и единственно возможным. Если старший в отряде говорит тебе, что ты должен быть принесен в жертву Блуждающему Озеру, разлившему свои черные воды по землям мертвых, значит, иной судьбы у тебя нет и быть не может. Но тогда, пятнадцать лет назад, Герфегест был человеком Алустрала. Странствия по Сармонтазаре многое изменили в его душе. В частности, взгляд на «верность сердца».
– Никаких жертвоприношений. Не бывать этому! – Голос Герфегеста был тверд и неколебим – к его собственному приятному удивлению.
Киммерин уже робко и неуверенно шагала по выступившим из воды островкам к центральному клочку суши, на котором с ней произойдет неведомо что.
– Киммерин, остановись! – крикнул Герфегест, полностью проигнорировав бурные протесты Горхлы.
Киммерин оглянулась. Ее «верное сердце» не хотело быть принесенным в жертву. Она не хотела умирать. Она бросила на Герфегеста взгляд, полный укоризны, мольбы и смущения. Такой Герфегест не видел Киммерин никогда. Но не успел Герфегест опомниться, как она снова повернулась к нему спиной и зашагала дальше.