Сборник "Круг Земель"
Шрифт:
Артагевд был горяч и несдержан. Он был юн и слишком красив для того, чтобы быть по-настоящему хорошим бойцом. Но он был умен и сразу сообразил, о какой участи для Герфегеста молят Путь Стали Гаме-лины.
– Остановитесь! – вскричал Артагевд, вставая на пути между Герфегестом и Гамелинами и обнажая свой изукрашенный орнаментом клинок. – Этот достойный муж спас мне жизнь в Наг-Киннисте. Если кто-нибудь решит померяться с ним силой, пусть имеет в виду – я буду на стороне Конгетлара.
16
Среди Дюжины
– Мы нижайше просим прощения у тебя, Герфе-гест Конгетлар, – сказал толстяк в малиновой мантии с пряжкой из черного сердолика. – Ламерк был самым знатным из нас, пока не появился Артагевд. Ярость замутила наш разум, ибо заведено у Гамелинов так: делать то, что делает самый знатный. Ламерк бросил кинжал, и мы, словно бессловесное стадо, последовали его примеру. Но теперь Артагевд старший среди нас. Его слово значит для нас очень многое.
«Люди Алустрала», – процедил сквозь зубы Гер-фегест, отирая пот со лба.
– Что здесь происходит? – осведомился Артагевд, опуская меч уже после того, как клинки присутствующих заняли свои места в глубине богато изукрашенных ножен. Он смотрел на обезглавленное тело Ла-мерка и на отходящего в земли предков Матагевда в полном непонимании.
– Мы всего лишь преклоняли колени перед новым Хозяином нашего Дома, – ответствовал Артагев-ду тот, что в желтых одеждах. – Госпожа Хармана пожаловала ему Перстень. Ты, Артагевд, можешь зреть голову нашего прежнего господина Стагевда в «мертвой корзине», которая стоит у подножия трона нашей госпожи.
Артагевд озадаченно вздохнул. Бросил на лежащую на троне Харману взгляд, исполненный нежности и сочувствия. Потом он спросил:
– Кого же госпожа Хармана желает видеть новым Хозяином Дома?
Воцарилось неловкое молчание. Не найдя ничего лучшего, Герфегест подошел к Артагевду и показал правую руку. Перстень Гамелинов горел на его указательном пальце, словно бы пойманная в кристальную ловушку капля лунного сияния. Артагевд склонил взгляд долу. Он понял все. В этот момент он пожалел о» том, что взял в подарок от Герфегеста жизнь. Не будь Герфегеста, новым хозяином Дома Гамелинов стал бы он, Артагевд.
– Я не добивался этого перстня, Артагевд, – сказал Герфегест. – Но слово вашей госпожи – закон не только для людей Дома Гамелинов.
17
Хармана не дышала. Герфегест держал ее холодные руки и целовал их, пытаясь возбудить в ней дыхание жизни. Магия – слишком опасная штука для того, чтобы использовать ее часто. Магия Стали, к силе которой воззвала Хармана для того, чтобы укротить неповиновение своих вассалов, унесла все ее силы без остатка.
Стагевд был мертв. Некому было поддержать ее. Невидимая линия, которая связывала его сердце и сердце Харманы, оборвалась. Герфегест, как бы сильно он ни любил
Дюжина Сильнейших стояла вокруг трона своей госпожи, взявшись за руки, и произносила заклинания, призывающие душу Харманы вернуться в тело. Но, судя по результатам, что-то они делали неправильно. Торвент сидел у края тронного возвышения, уронив голову на колени. Его губы шептали искупительные молитвы. Герфегест чувствовал себя обессиленным и беспомощным. «Пожалуй, будь жив Стагевд, он в два счета привел бы госпожу в чувство», – вот о чем думали сейчас Сильнейшие. Вот о чем думал сейчас Герфегест.
– Ты – Носящий Перстень. Ты должен сделать что-нибудь, – тихо сказал Артагевд. В его глазах было столь много скорби, что Герфегест тотчас же догадался – не только весть о смене Хозяина Дома и не только мертвенная слабость Харманы делали его печальным. Красивый, словно мраморное изваяние крылатого бога, юноша был безответно влюблен в Харману и страшно ревновал ее к Герфегесту. «Как ему горько, должно быть, называть меня Носящим Перстень», – подумал Герфегест без всякой тени злорадства.
Хармана не умрет – это Герфегест знал абсолютно точно. Но сколь долго пролежит она без дыхания, бледная и прозрачная, словно сотканная не из плоти, а из стальных нитей и хрусталя, он не знал. Два месяца? Год? Три четверти Вечности? Герфегест помнил о том, сколь часто маги могут впадать в оцепенение на долгие годы. Он не хотел ждать годы. Он хотел видеть Харману, озаренную земным светом. Харману с румянцем на лице. Харману, чьи глаза переливаются всеми красками любви и жизни. Но он не знал, что делать.
– Я обращаюсь к вам. Сильнейшие! – Герфегест говорил тихо, но даже глухой услышал бы его. Ибо в словах его было гораздо больше смысла, чем звука. – Мы все, и я тоже, виновники того, что происходит сейчас с госпожой Харманой. Мы все.
Дюжина Сильнейших молчала. Молчал и Артагевд. Знак согласия, как ни крути.
– Быть может, я не достоин быть главой вашего благородного Дома, Гамелины, – продолжал Герфегест. – Но Хармана захотела, чтобы это было так, а не иначе. Иного пути победить Ганфалу нет. Я не безродный выскочка, как кажется некоторым из вас. Дом Конгетларов пал, но Хозяин Дома Конгетларов жив, и он перед вами.
Похоже, это заявление Герфегеста прозвучало настолько неожиданно, что показалось всем без исключения неправдоподобным. Даже Артагевду. Герфегест заметил это, но не смутился. Ибо у него было чем доказать справедливость своих слов.
– Дай мне твой кинжал, Артагевд, – попросил юношу Герфегест.
(Его собственные четыре метательных кинжала по-прежнему были воткнуты в бездыханное тело Ла-мерка, которое никто пока что не удосужился убрать.)
Когда опрятный кинжал с круглой гардой и редким трехгранным лезвием попал в руки к Герфегесту, он сделал вот что.