Сборник "Круг Земель"
Шрифт:
7
"На южной окраине Сармонтазары, между морем и пустыней Легередан, обитает племя ноторов. Ноторы малочисленны, слабы и дики. Им недоступны искусства Севера, они не ведают ни стали, ни сладости письменного слова.
Но Лишенный Значений некогда щедро одарил несчастных и этот дар в руках ноторов зачастую опаснее харренской панцирной пехоты. Ноторы властны над растущим, не даром зовут их «Повелевающие Травами». Среди диковинных растений, с коими дружны они, есть и легендарная Огненная Трава, которую многие невежды называют забавным
Просвещенные народы считают зазорным знаться с ноторами, полагая их людьми, не ведающими чести. Но Октанг Урайн не был щепетилен. Вот почему «Молот Хуммера» хранил в своем чреве больше, чем могли предположить самые предусмотрительные из нас."
8
Двести воинов из Дома Пелнов привел с собой Тай-Кевр на Игрища Альбатросов.
Конечно, рядом с вызывающей мощью Гамелинов это не очень-то впечатляло. И Тай-Кевр, и его Сильнейшие прекрасно понимали это.
Восемьдесят отменных файелантов Гамелинов с черными лебедями на тяжелых полотнищах штандартов занимали большую часть Миноговой Бухты. Тяжелых боевых кораблей у зажиточных Гамелинов, в последнее десятилетие утроивших свою казну за счет торговли с Сармонтазарой, было больше, чем у любых двух других Благородных Домов вместе взятых. Дозорные на вершине Игольчатой Башни видели море на тридцать лиг вокруг. Ни один флот не мог застать Гамелинов врасплох.
И все же тридцать четыре файеланта – все, что смог собрать Тай-Кевр в своих владениях – застыли в трепетной неподвижности в сорока лигах от Наг-Нараона. Раш и Тарен Меченый уже давно скучали на боевой башенке флагманского файеланта «Глорамт Смелый», то и дело поглядывая на подернутый лиловой дымкой северо-западный предел.
Знак должен был прийти оттуда.
Получив его, корабли Пелнов совершат стремительный рывок к Наг-Нараону, не страшась встречи с флотом Гамелинов. Потому что знак, грядущий с северо-запада, будет означать, что флота Гамелинов больше не существует.
9
На пиру, который устраивали для дорогих гостей Гамелины, болтали много и всласть.
– А ведь этот разбойник, возничий Пелнов, еще на повороте возничего Гамелинов в первый раз ножом пощекотал, мальчишку этого!
– Кто ж не видал-то?!
– Да вот хоть свояк мой, Варр, не видал – он еще на первом забеге того…
– Помер, что ли?
– Да нет, заснул.
– Ну так и говори «заснул». А то – «того»… Чего «того»?
– Как по мне, так без доброй свары и Игрища не Игрища…
– И не говори! Вот бы завтра на гребных состязаниях всем гребцам да кормчим раздать сельху напополам с Медом Поэзии – глядишь, и растрепали бы борта друг другу таранами…
– И то дело! Какая разница, кто придет первым? Важно, кто кого утопит, я так лично полагаю…
– Глядите-ка, никак госпоже Хармане стало дурно!
– Сказались треволнения долгого дня, милостивые гиазиры. Я слышал, этот возничий ей кем-то там приходился. Племянником, что ли…
И впрямь, щеки Хозяйки Гамелинов были бледны, а глаза вроде как потускнели от усталости. Госпожа Хармана немногословно извинилась перед гостями, неловко поднялась
«Приболела, что ли?» Встревоженный Герфегест хотел было проследовать за нею, но внезапно на другом конце стола поднялся в полный рост Тай-Кевр. Он хотел говорить.
– Хозяину Дома не пристало уходить, не выслушав слов равного себе, – шепнул Герфегесту один из Сильнейших, придерживая его за рукав.
Герфегест взглядом проводил Харману до дверей, снова сел и оглядел стол. Пустовало только два места. Место Харманы и место Элая.
Да, Элай ушел еще до первой здравицы. Сослался на нездоровье и улизнул под тихий ропот пирующих. Уходить, не дождавшись здравиц, по обычаям Алустрала было чем-то средним между верхом неприличия и слабоумной бравадой.
Впрочем, Элай имел право и на неприличие, и на браваду, ибо гостям из Сармонтазары в Синем Алустрале было позволено жить своими законами. Особенно когда гость этот – сын самого Элиена. Другие-то сармонтазарские гости на пиру еще как присутствовали, – это Герфегест сразу заметил, а заметив – церемонно кивнул знакомой купеческой троице из Орина. Но тут внимание Герфегеста вновь привлек Хозяин Дома Пелнов.
– Я не ошибусь, – начал Тай-Кевр, – если скажу, что все мы, братья, сегодня видели много добрых зрелищ. За это – наша благодарность гостеприимному Дому Гамелинов. Я не ошибусь, если скажу, что из всех виденных нами зрелищ самым добрым зрелищем были бега – этот отменный дар сармонтазарского просвещения. И я не ошибусь трижды, если скажу, что лучшим из виденного нами в этом зрелище была…
Тай-Кевр обвел неистовым взглядом всех присутствующих.
– … кровь гамелинского отродья на Беговом Кольце! Так выпьем же за то, чтобы подобно тому, как наши кубки полнятся отменным вином, наши глаза преисполнились зрелищем крови Гамелинов!
Не изменившись в лице, Герфегест неодобрительно покачал головой, словно отец недовольный своим несмышленым сыном. Быстрее, чем гости успели поднять негодующий шум, «крылатый нож», пущенный одним ловким росчерком кисти Герфегеста, вонзился в золотой кубок Тай-Кевра.
Сталь вошла в золото. Сокрушительная сила, вложенная Герфегестом в «крылатый нож», вырвала кубок из рук Хозяина Пелнов, обдав его расплескавшимся вином.
– Никто не выпьет за это! – сказал Герфегест и его слова прозвучали смертным приговором для любого ослушника.
– А ты, Тай-Кевр, сын Шаль-Кевра, брат Глорамта, знай: я буду рубиться с тобой здесь и сейчас. И никто не посмеет сказать, что я нарушил законы гостеприимства.
Тай-Кевр медленно отер лицо и поднял свои окаянные глаза на Герфегеста.
– Нет, отродье Проклятого Дома Конгетларов. Не выйдет. Если я буду рубиться с тобой здесь и сейчас, ты убьешь меня, как убил многих. Мне нужно другое.
Все Пелны разом поднялись. Они вышли из-за стола и покинули пиршественный зал – надменные, провожаемые презрительными взглядами. Они уносили свой позор безмолвно.
Герфегест убрал ладонь с рукояти меча.
– Они не приняли вызов. Следовательно, они извинились, – сказал он гостям и улыбнулся.