sbornik) Litmir.net 259964 original 15e00.fb2

Автор неизвестен

Прошла всего пара недель с того момента, когда его вызвали на встречу с Терпином в Кебл. Командир был в гостях у декана и попросил Гамильтона присоединиться к нему за профессорским столом. Тогда это выглядело совершенно естественным, колледж Кебл существовал в этом мире и тогда, когда Гамильтон был еще студентом. Он, как обычно, прибыл в Оксфорд и, как обычно, выслушал пересуды дежурных по поводу Моргана. На мгновение остановился у часовни, подумав об Энни, о том, как ужасно ему ее не хватает. Но он даже смог смотреть на часовню и любоваться ею, и был доволен своей выдержкой. К тому времени он уже несколько недель находился в отпуске. Должен был понять, что это подозрительно долго. А перед этим его использовали

для бросовой работы, куда его отправляли младшие офицеры, даже не позволив ему вернуться в драгунский полк, который без конца выходил на учения в Шотландии. Действительно, он должен был понять, прежде чем ему это открыли, что его держат подальше от чего-то важного.

Именно у декана Кебл он впервые повстречал Терпина, столько лет назад, когда ему впервые предложили секретную службу. Для некоторых, сказал тогда Терпин, равновесие, ежесекундная оценка и изменение всего, начиная с военной силы и заканчивая личной этикой, есть то, что сдерживает войну между великими державами и их колониями по всей Солнечной системе, то, что ощущается нутром. Это было за пару лет до того, как медики-теологи занялись исследованиями осознания равновесия человеческим умом. Гамильтон обнаружил в себе подобное свойство. Терпин уже тогда был таким, каким Гамильтон знал его все последующее время, с лицом из сплошных заплаток выращенной искусственной кожи, изрезанным в переулках Киева и наполненных грязной жижей в окопах в Зимбабве.

Но входя в резиденцию декана в этот раз, после десятилетий, проведенных на службе, Гамильтон отдал честь, казалось, совершенно иному Терпину. С гладким лицом, безо всяких следов пережитого. Гамильтон проявил осторожность и не среагировал. А Терпин ничего не сказал.

– Интересные сегодня люди собрались, майор, – сказал он тогда, кивая в сторону пришедших в резиденцию декана. Гамильтон огляделся. Действительно, теперь, когда он вспоминал это, то осознал, что именно в тот момент его собственное чувство равновесия опасно накренилось, готовое рухнуть.

Рядом с людьми в парадной форме, вечерних костюмах и одеяниях священников стоял небольшой олень.

Не то чтобы это было чье-то необычное домашнее животное. Его взгляд следил за передвижениями людей и ходом бесед, а потом он стал принимать в них участие, и его рот, из которого исходили слова, выглядел до ужаса человеческим. Гамильтон быстро глянул туда, где существо в водовороте прозрачных одежд разговаривало с капелланом. Рядом была видна вращающаяся колонна… будто постоянно падающих птиц или не совсем птиц, а искусственных устройств связи, которые часто посылали Чужаки, чьи силы кружили вдоль границ Солнечной системы. Видимо, падающие птицы были для усиления эффекта, а не… хотелось бы назвать это одеждой… проявлением идеи того, что Чужаки объединяются в огромные вращающиеся структуры, планируя свои действия. Вращающаяся колонна держала бокал вина – каким-то немыслимым образом. Эти создания – леди, предположил Гамильтон. Скорее, понадеялся.

– Во Дворце все в бешенстве, – сказал Терпин. – Относительно того, относительно этого.

У Гамильтона не нашлось разумного ответа. Он о таком слышал, естественно. Достаточно, чтобы презирать это и попробовать сменить тему. То, что новый король дозволял и даже приветствовал подобное, вероятно, к стыду Элизабет… Гамильтон прервал себя. Даже в мыслях нельзя себе позволять думать о королеве столь личным образом насчет того, что она чувствует или не чувствует по отношению к своему супругу.

– Не в твоем духе все это? – спросил Терпин.

– Нет, сэр.

Терпин помолчал, раздумывая, и сам перевел разговор на другую тему.

– Бодлеанская библиотека, думаю, теперь расширится до бесконечности.

– Это ей на пользу.

Терпин кивнул в сторону угла.

– Итак. Что насчет него?

Он имел в виду молодого мужчину, говорившего с прекрасной женщиной. Сначала он показался Гамильтону знакомым. А потом он вспомнил. И впервые почувствовал гнев, тот, что уже больше не покидал его.

Вот что попало сюда на сбитых кораблях Чужаков. Безусловно, не все из этого пошло на безделушки. Либо безделушки уже начали войну.

Это было будто увидеть сына, которого у него не было, собственное лицо, только без отпечатка, оставленного на нем временем. Мелькнула мысль, призрачная, что они украли у него этот момент встречи с сыном. И это был лишь первый из множества призраков.

Волосы темнее. Тело более худощавое, бедра сильнее выражены, чем плечи. На парне не было формы, но он был при черном галстуке, так что они не смогли или даже не захотели записать его в полк. Молодая женщина толкнула парня локтем, и тот поглядел на Гамильтона. Шок, будто перед зеркалом оказался. Те же глаза. Гамильтон не осознавал, какое выражение лица у него было в тот момент, но его молодой двойник улыбнулся, когда они встретились взглядами. В улыбке не было ни малейшего почтения. Или привлекательности. Но Гамильтон узнал ее. Сдержал гнев, понимая, что этот мальчик сможет читать его, как открытую книгу. Он понятия не имел, что такое стало возможно. Наверное, здесь очень закрытое собрание, если присутствующим дозволено увидеть их одновременно. Парень этого ожидал. Ему это позволили.

Гамильтон повернулся к старшему по званию и удивленно приподнял брови.

– А девушка кто?

Терпин замешкался, явно не ожидая, что Гамильтон ничего не спросит про парня.

– Ее зовут Бесценное Ничто.

– Родители не боялись трудностей?

– Может быть, это было вроде memento mori. Она…

– Из «Колледжа герольдов», да, – закончил за него Гамильтон, разглядев цветной шелковый шарф. Вот так цвета колледжа еще не носили, черт их дери.

– Ну, ничего странного в нынешние времена. Она старший герольд, но на испытательном сроке.

– Из-за него.

Мысль о том, что старший герольд как-то связан с таким исключительным созданием, как этот парень, показалась Гамильтону совершенно поразительной. Герольды решали вопросы династических браков, судьбы семей и стран. В колледже хранились генеалогические древа всех благородных семей, в нем изучались тонкости родовых гербов, они имели власть вмешиваться в торжественные церемонии и разбор прав наследования. Конечно, сейчас повсюду ходили слухи, что колледж на грани роспуска или закрытия, поскольку они попытались найти способ протестовать против новых обычаев, но не преуспели в этом. Похоже, они были ошеломлены тем фактом, что у его величества оказались столь скверные советники. Отдельные детали конфликта даже попали на полосы утренних газет. Но в вечерних выпусках, безусловно, ничего уже не было, как всегда. Для Гамильтона сама мысль о сражении между собой ветвей власти была будто мысль о том, что человек может сам себя ударить в лицо. Святотатство, ощущающееся на физическом уровне, вполне характеризующее, до чего докатилась нынешняя эпоха.

– Тебе действительно нечего сказать по его поводу? – спросил Терпин, прерывая его грезы.

Гамильтон сделал вид, что задумался.

– Как у него дела на стрельбище?

– Приемлемо. У тебя всегда все было приемлемо.

Ударение на «ты» он делать не стал.

И тут декан стукнул ложечкой по бокалу. Леди, джентльмены, оптический обман и небольшой олень приступили к обеду.

Гамильтон почувствовал облегчение, увидев, что молодая версия его самого отправилась к дальнему концу стола, находящегося на возвышении в конце зала. В любых иных обстоятельствах ему было бы приятно вновь оказаться в этом месте, ощутить запах свечей и полированного паркета, но глядя на столы студентов, он понял, что чего-то здесь не хватает. Обычно между рядов было множество прислуги, разносящей подносы с едой и подливающих напитки в бокалы. Он вдруг увидел, как тарелка сама собой появилась перед молодым парнем, оживленно болтающим с соседями. Похоже, он ничуть этому не удивился. Гамильтон сидел напротив Терпина и сейчас вопросительно на него посмотрел.