Сборник 'Наше отечество' - Опыт политической истории (Часть 2)

Неизвестен 3 Автор

Чем дальше продвигались на Запад советские воины, тем больше становилось спецлагерей и прибавлялось работы "Смершу". Проверялись не только освобожденные из плена, но и все население, пережившее немецко-фашистскую оккупацию. На территории Германии и ее союзников к ним прибавились угнанные в неволю советские граждане, в основном молодежь --юноши и девушки. Они проверялись как репатрианты. Через спецлагеря НКВД "Смерш" пропустил даже бывших узников фашистских лагерей смерти.

В победные дни мая 1945-го председатель ГКО, он же верховный главнокомандующий, он же председатель Совнаркома СССР, он же секретарь ЦК ВКП (б), он же нарком обороны СССР, товарищ Сталин приказал командующим войсками 1-го и 2-го Белорусских, 1-го, 2-го, 3-го и 4-го Украинских фронтов, еще не остывших от недавних боев, сформировать сто лагерей по десять тысяч человек в каждом для размещения

и содержания бывших военнопленных и репатриируемых советских граждан. Проверка их была возложена на органы контрразведки "Смерш", комиссии НКВД и НКГБ.

Не у всех безвинных людей эта "проверка" кончалась счастливо. Были полицаи, перебежчики, действительные предатели, кто сознательно перешел на службу врагу. Но для многих "проверка" означала продолжение страданий. Так случилось, например, с генералом Павлом Григорьевичем Понеделиным, бывшим командующим 12-й армией.

В августе 1941 года, будучи тяжело раненным, в бессознательном состоянии под Уманью он попал в плен.

В том же году по ложному докладу заочно его приговорили к расстрелу. В гитлеровских лагерях Понеделин держался мужественно. Когда изменивший Родине генерал Власов предложил ему сотрудничать с гитлеровцами, он плюнул ему в лицо. После освобождения из плена Понеде-лина арестовали, и в мае 1945-го он вновь оказался в лагере, но теперь уже советском. После нескольких лет лагерей Понеделин написал ходатайство Сталину о помиловании. Но в 1950 году его вновь судили и еще раз приговорили к расстрелу.

Летчик, старший лейтенант Михаил Петрович Девя-таев, совершил 180 боевых вылетов, сбил девять самолетов противника. 13 июля 1944 года его истребитель был подбит. Раненый летчик попал в плен. Фашисты направили его в концлагерь на острове Узедом, что в Балтийском море, где находился один из филиалов ракетного центра фон Брауна и откуда стартовали ракеты ФАУ. База, где военнопленные вели строительные работы, тщательно охранялась. Фашисты испытывали здесь бомбардировщик "хейнкель-III", специально подготовленный для запуска ракет, намереваясь достать до Москвы и даже до Нью-Йорка. При подготовке очередного полета, 8 февраля 1945 года Девятаев угнал этот самолет в расположение советских войск, прихватив с собой еще девять своих товарищей. Он надеялся, что свои воспользуются его сведениями и нанесут удар по базе, а может быть выбросят десант в расположение военнопленных. Но люди из "Смерша", которые "проверяли" Девятаева, не поверили ему. Он стал узником сталинского лагеря. Лишь спустя 12 лет подвиг М. П. Девятаева был оценен по достоинству. В 1957 году ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Иной была участь английских и американских военнопленных. На территории Германии их было около 235,5 тысячи человек. За время войны лишь около 8,4 тысячи из них, или 3,5 процента от всей численности американских и английских военнопленных, умерли от болезней и ран. На их родине им не угрожали за плен каким-либо наказанием. Напротив, правительства через Международный Красный Крест делали все, чтобы обеспечить выживание в плену своих соотечественников, сохранить их для отечества, для семьи. Среди английских и американских пленных не нашлось предателей, как и не было изменнических формирований, подобных русской освободительной армии генерала Власова. Не имелось таких формирований немецких военнопленных, пребывавших в советском плену.

В отличие от СССР, народы других стран знают историю своих воинов, попавших в плен. Правительство Федеративной Республики Германии еще в 1957 году приняло решение написать историю немецких военнопленных. Над ней работала специальная научная комиссия в составе большой группы историков. В свет вышло 22 тома, в которых на основе большого фактического материала в целом объективно освещалось положение немецких военнопленных в тех 20 странах, где они находились.

Органы контрразведки с самого начала войны фактически стали орудием идеологического террора. Был установлен жесткий контроль за всеми, кто пытался разобраться в причинах поражений Красной Армии. Таких людей репрессировали за "распространение пораженческих настроений", "ложных слухов", объявляли "паникерами". Так, за доверительные беседы с сослуживцами о возможных ошибках командования в стратегических вопросах был обвинен в "пораженчестве", заключен в тюрьму, где и погиб, крупный военный ученый, автор капитального труда о стратегическом развертывании вооруженных сил, генерал В. А. Меликов.

Чтобы подобным репрессиям придать видимость законности, Президиум Верховного Совета

СССР 6 июля 1941 года принял указ "Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения". По приговору военного трибунала виновные карались тюремным заключением на срок от двух до пяти лет, если это действие по своему характеру не влекло за собой по закону более тяжкого наказания.

В директиве партийным и советским организациям прифронтовых областей от 29 июня 1941 года СНК СССР и ЦК ВКП (б) потребовали "организовать беспощадную борьбу со всякими... паникерами, распространителями слухов". "Все коммунисты, -- говорилось в ней, -- должны знать, что враг коварен, хитер, опытен в обмане и распространении ложных слухов". Положения директивы о борьбе "со слухами" почти дословно повторил Сталин в речи по радио 3 июля.

Несмотря на всеобщую и повсеместную волну патриотизма (просьбы о добровольной отправке на фронт, массовая запись в народное ополчение, своевременное проведение мобилизации военнообязанных, патриотические митинги и т. д.), высшее политическое и государственное руководство СССР приняло меры, с тем чтобы отразить "контрреволюционные выступления" в Москве и прилегаю

щих к ней районах. В связи с этим заметно менялись задачи истребительных батальонов -- добровольческих формирований трудящихся, созданных в соответствии с постановлениями Политбюро ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 24 июня 1941 года для охраны предприятий и учреждений и борьбы с парашютными десантами и диверсантами противника. Постановлением от 9 июля "О мероприятиях по борьбе с десантами и диверсантами противника в Москве и прилегающих районах" Государственный Комитет Обороны поставил их первоочередной задачей "борьбу с возможными контрреволюционными выступлениями".

Были приняты меры по усилению идеологического контроля. В конце июня 1941 года у населения были изъяты радиоприемники и сданы на хранение в местные отделения связи. Лишь в конце войны, по постановлению СНК СССР от 14 марта 1945 года, их возвратили прежним владельцам. Еще раньше, 24 июня, по постановлению СНК СССР и ЦК ВКП (б) было образовано Советское информационное бюро (Совинформбюро), в котором сосредоточивалось руководство всей работой по освещению международной и внутренней жизни СССР, событий и военных действий на фронтах. Вся информация, поступавшая из этого учреждения в советские и зарубежные газеты, журналы, радиостанции, советские посольства и общественные организации, тщательно просеивалась через идеологическое сито сталинизма. В результате она становилась малопригодной для понимания действительного хода событий.

Основные направления идеологической работы определялись лично Сталиным. Почти в каждом своем выступлении в годы войны он пытался отвести от себя ответственность за бедствия страны. В речи по радио 3 июля 1941 года Сталин утверждал, будто заключение советско-германского договора о ненападении было "выигрышем" для СССР, "проигрышем" для Германии. В докладе о 24-й годовщине Октябрьской революции катастрофические поражения на фронте он представил всего лишь как "временные неудачи Красной Армии", первопричина которых была "в отсутствии второго фронта в Европе против немецко-фашистских войск" (за что, разумеется, ответственность несли Великобритания и США). "Другая причина временных неудач нашей армии, -- подчеркивалось в докладе, --состоит в недостатке у нас танков и отчасти авиации". Виновника этого "недостатка" Сталин не указал.

Видимо, полагал: каждый советский гражданин в том увидит свою вину сам. Оба аргумента показались Сталину настолько убедительными, что повторялись им до конца войны и свыше четырех десятилетий после ее окончания повторялись советскими историками.

По любому вопросу мнение Сталина было, как правило, решающим. Порой это имело тяжелые последствия. Так произошло, например, с планом обороны страны. Перед войной его обсуждали трижды, но дважды Сталин отверг предложения Генерального штаба, считавшего, что в случае агрессии Гитлер нанесет главный удар на западном (смоленско-московском) направлении. У Сталина мнение было иное: еще в гражданскую войну он усвоил, что Германии нужен хлеб Украины, уголь Донбасса. Поэтому по настоянию Сталина был разработан третий вариант плана, исходивший из предположения, что главный удар германской армии следует ждать на юго-западном направлении. В соответствии с этим распределялись и силы Красной Армии. Когда же весной 1941 года обнаружилось, что главные силы немецкой армии сосредоточены для удара на западном направлении, никто из военных уже не рискнул доложить Сталину о его просчете.