Сборник 'Наше отечество' - Опыт политической истории (Часть 2)
Шрифт:
XXVII съезд ожидался как событие поистине историческое. Ведь ему предстояло обсудить и принять новую редакцию Программы КПСС. Иными словами, не только определить задачи партии и страны на ближайшее пятилетие, но и наметить более отдаленные цели. "Речь идет о
том, -- говорил М. С. Горбачев в докладе на съезде, -- каким вступит Советский Союз, каким станут облик и позиции социализма на международной арене, каков завтрашний день человечества". Предстояло, таким образом, подумать не только о собственной судьбе, но и о братьях по классовой борьбе, попутно позаботиться о людях всей планеты. И, конечно, важно было найти достойный выход из того пикантного положения, в котором оказалась КПСС в связи с полным провалом ее Программы, принятой на XXII съезде. И дело не только в том, что к 1970 г. Советский Союз не превзошел по производству продукции на душу населения США, а к 1980 г.
– - не было обеспечено изобилие материальных и культурных благ для
И была в "хрущевской" Программе пренеприятная заноза, особенно в контексте проводившегося после апреля 1985 г. политического курса. В обанкротившейся Программе утверждалось: "Человечество вступает в период научно-технического переворота, связанного с овладением ядерной энергией, освоением космоса, с развитием химии, автоматизации производства и крупнейшими достижениями науки и техники. Но производственные отношения капитализма слишком узки для научно-технической революции. Осуществить эту революцию и использовать ее плоды в интересах общества может только социализм". Посылка была, безусловно, верна, а вот выводы из нее жизнь опровергла полностью. С начала 80-х годов готовился Пленум ЦК КПСС, призванный найти, наконец, решения, способные стимулировать научно-технический прогресс в СССР. Он так и не состоялся -- ни Пленум, ни искомый прогресс. Но в 1986 г. реализация идей "ускорения" и "обновления" социализма жестко связывалась именно с плодами НТР. И мощный толчок движению в объятия науки призван был дать XXVII съезд.
По существу, КПСС с 70 года, когда обнаружилась явная ущербность и нереалистичность II Программы, жила и действовала без основополагающего руководящего документа. Теоретические суррогаты в форме концепции развитого социализма себя исчерпали. Партия остро нуждалась в научно обоснованной перспективе. Без Программы ведь и партии нет. Найти выход из затянувшегося безмер
но программного кризиса и должен был XXVII съезд. При этом решили, спасая честь III Программы и партии, пойти лишь на новую ее редакцию, воспроизведя в документе все выдержавшие испытание временем основополагающие теоретические и политические установки. Недальновидный шаг. На XXVIII съезде пришлось не только принимать Программное заявление, резко рвущее со многими из этих установок, но и заявить о необходимости подготовки новой программы.
А в 1986 г. новая редакция Программы была дружно одобрена съездом. В чем же ее суть? Документ заметно изменился внешне. Он стал лаконичнее, строже, уточнилась его структура, была убрана практически вся конкретика: минимум цифр и максимум общих деклараций. А в содержательном плане документ почти не предлагал новых, вдохновляющих идей. И в новой редакции Программа исходила из оценки всей истории СССР как процесса неуклонного восхождения к вершинам социального прогресса, а также из того, бесспорного для КПСС факта, что общий кризис капитализма углубляется и "неотвратимо сужается сфера его господства, становится все более очевидной его историческая обреченность". Империализм США клеймился как цитадель международной реакции.
Новая редакция приписывала советскому обществу те вожделенные качества социализма, которые стали уже будто бы реальностью. В их числе, к примеру, и такое: " -- сложился основанный на социальной справедливости, коллективизме и товарищеской взаимопомощи социалистический образ жизни, дающий человеку труда уверенность в будущем, духовно и нравственно возвышающий его как творца новых общественных отношений, собственной судьбы". Рядовой советский человек, член КПСС в том числе, весьма смутно представлял себе, как он участвует в созидании новых общественных отношений и в чем, собственно говоря, их новизна. Разве что идеологическим послушанием. Человек, строго соблюдавший установленные системой "правила игры", действительно был уверен в своем достаточно скромном будущем. "Разумное" потребление, низкий уровень доходов "человека труда" входили в правила распределительной системы.
Как выяснилось вскоре, не все установившиеся в обществе порядки находились в ладах с требованиями справедливости. Именно, начиная с 1986 г., постепенно в фокусе общественного внимания оказывается проблема привилегий. Строго говоря, те или иные привилегии получали
практически все социальные слои и группы. Но все они, как правило, были связаны с трудом, его условиями и никогда не достигали того объема "услуг", которыми пользовались люди, оказавшиеся на вершине управленческой пирамиды. Партийно-государственная бюрократия пользовалась сетью специальных магазинов, поликлиник, больниц, ателье, распределителей, санаториев, государственных дач. Льготные тарифы на различные услуги, доплаты, дотации на питание в столовых. Все это дозировалось в соответствии с должностным статусом. По мере того, как эта "практика" становилась
Довольно быстро обнаружилась несостоятельность и других мифов о замечательных завоеваниях социализма и его неоспоримых социально-экономических, политических, идейных и моральных преимуществах. И в спор с декларациями новой редакции Программы вступили реалии жизни, как только чуть-чуть ослабла идеологическая дисциплина и появилась возможность вещи и явления называть своими именами. Авторы новой редакции, а вслед за ними и съезд довольно ловко ушли от ответов не неприятные вопросы, связанные с доктринальными требованиями к социализму. Предполагалось, что уже на этой фазе, при социализме, объединившиеся производители не будут больше обмениваться товарами и не будут производить стоимости. Проблема отмирания товарного производства (как и задача догнать и перегнать США) просто замалчивается. Важнейший признак социалистического общества, его бесклассовый, социально однородный характер. А в этих условиях за ненужностью отмирает государство, его репрессивные институты. Для того, чтобы снять грех нерешенности этих проблем с реального социализма, прибегают к смелой теоретической "новации". В новой редакции утверждается, что сам коммунизм будет иметь будто бы две фазы: низшую и высшую. Таким образом, в условиях "низшего" коммунизма могут успешно существовать классы, товарное производство, государство, общественное разделение труда, а в купе с ними и многочисленные "родимые пятна" капитализма. А перспектива реализации полного коммунизма относилась куда-то в глубь следующего тысячелетия.
Международные, внешнеполитические сюжеты в новой редакции также выстраивались на традиционной основе. Современный мир рассматривался как почти не изменяющаяся, застывшая трехмерная метаструктура: капитализм, социализм, развивающиеся страны. Единственным источником его развития выступала лишь непримиримая конфронтация (вместо борьбы речь шла о соревновании) двух общественных систем. Вместе с тем, ставилась и весьма социально привлекательная задача: добиться к 2000 году ликвидации ядерного оружия. А поскольку решить ее в одиночку СССР не мог, то эта программная установка легла в основу динамичной и прагматичной внешней политики М. С. Горбачева, быстро принесшей ощутимые результаты.
Во всем остальном новая редакция Программы КПСС строго была выдержана в духе социалистического менталитета. Самообман. Неадекватное видение действительности. Переоценка административно-командных методов. Абсолютная уверенность, что с помощью нового набора слов и лозунгов, лучшей организацией дела можно привести в действие мощные резервы человеческого фактора и совершить стремительный рывок к качественно новому состоянию общества. Словом, как в одной из миниатюр А. Райкина: "Думать надо, соображать! Тогда будет один большой порядок и один маленький перекур". С высоты прошедших лет можно критиковать и новую редакцию Программы, и итоги XXVII съезда в целом по многим параметрам. Но нельзя забывать, что тогда социалистический менталитет господствовал в обществе. Именно на нем базировалась обновленческая эйфория первых лет перестройки, которая, кажется, охватила тогда большинство людей, в том числе и критически мысливших интеллигентов. Уже в 1988 г. в издательстве "Прогресс" вышла книга (сборник статей) "Иного не дано", быстро получившая известность. В ней освещался широкий круг проблем, ставились и решались они остро, нетрадиционно. Среди авторов ведущие радикальные интеллектуалы. Так вот в основе своей эта книга охранительна по отношению к социализму и КПСС. Ее основной пафос -- очищение социализма от деформаций и искажений.
И тем не менее ее появление в определенных кругах КПСС вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Только два года спустя в условиях острой дискуссии и жесткого противостояния консервативных и демократических сил на XXVIII съезде КПСС многие идеи, положения, выводы
этой книги войдут в Программное заявление съезда. Уже само название этого документа "К гуманному, демократическому социализму" фактически означало, что общество, сложившееся в СССР, имеет мало общего с гуманизмом и демократией. Заявление фиксировало кризисное состояние советского общества и глубинные истоки его связывало с деформациями идей социализма в прошлом. Съезд наметил программу действий КПСС, включавшей как меры экстренного порядка, так и стратегические установки. Они включали, среди прочего, необходимость формирования и развития многообразных и равноправных форм собственности, в том числе и "трудовой частной собственности". Допускались свобода предпринимательства и индивидуальное хозяйство на земле. Предполагалось отделить функции государственного управления от непосредственной хозяйственной деятельности, осуществить демонополизацию производства, банковского и страхового дела. И многое другое.