Сборник “Нефантасты в фантастике”. Рассказы и повести советских писателей. Том 19
Шрифт:
3- й голос. Вам же известно, что военнообязанные не принимаются в сальватории Боулдера, а рабочим не на что прятаться под землю!
Голоса. Тише, тише…
Как раз в эти минуты, чуть раньше, через центральный, противолежащий трибуне вход вступают человек шесть внушительного вида молодцов — в полувоенной фирменной униформе, со шнурками вместо погон и опознавательными инициалами «BS» на рукавах. Не обращая внимания на происходящее, они деловито осматривают помещение, все ли тут в порядке. Один, видимо старший, молча кивает другим на приоткрытое за столом председателя окно с цветным символическим витражом.
Старший по охране. И вон того удалить, ребятишки… Что-то мне не нравятся ни ряшка его, ни, правду сказать, волоса.
Несопротивляющегося стенографа с громадной шевелюрой легко, как щепку, перемещают в коридор.
Получивший приказание охранник взбирается за спиной
— Извини, парень, что мешаю вам трепаться. Мне закрыть окошко, а то мы простудим нашего старика.
Молодцы «BS» разговаривают по-хозяйски громко и поступают как им нравится, что окончательно нарушает порядок заседания. Атака сбежавшихся было служителей разбивается о первую же многообещающую улыбку старшего. Общее замешательство. Застигнутый на полуфразе оратор замирает на трибуне. Привстав, сенаторы смотрят на задние входные двери в ожидании еще худшего.
Оттуда появляется неторопливая процессия. В сопровождении врача, двух медицинских сестер-монахинь и пастора, ввиду возможных случайностей преклонного возраста, вступает сам м-р Боулдер, ведомый под руки двумя молодцеватыми секретарями со скорбно одухотворенными лицами и атлетического сложения. Старик гораздо старше и сутулей, чем на знакомых нам портретах не менее как пятнадцатилетней давности, почти развалина. Белая борода и такие же нависшие брови, под которыми, как в норах, прячется взгляд, придают ему даже какое-то щемящее душу библейское величие. Смятенная тишина, и в ней только пришаркиванье старческих ног.
Боулдер (кивая неизвестно кому) . Ничего, ничего… садитесь, господа. Извините, опоздал… стариковское недомогание, обычные неполадки с желудком… (Ворчливо, председателю, не глядя на него.) Все они таковы, эти чертовы старики… травить их… Простите, сверх ожиданий… немножко помешал вам заниматься!
Самуэль Д.Боулдер опускается на откуда-то появившееся в проходе кресло в четвертом ряду, который наполовину к тому времени знаменательно опустевает: свита располагается гнездом вокруг. Монахини роются в своих санитарных сумочках. Врач пытается приложить какой-то медицинский прибор к запястью старика, тот без раздражения отводит в сторону его руку.
Долгое мертвое молчание. Напрасно председатель подает просительные знаки оратору, чтобы тот спасал положение ввиду создавшихся по его вине обстоятельств. Тот незаметно сникает — скорее улетучивается, чем бежит с трибуны.
Председатель. Прежде всего мы приветствуем дорогого мистера Боулдера в нашей деловой среде. До нас дошли грустные вести, что вы прихворнули у себя под Цинциннати, сэр… и мои коллеги искренне сожалели, что ваше нездоровье лишает их возможности послушать от вас лично воспоминания о возникновении поразительной фирмы «BS», которая по высокой мысли ее творца — эвакуировать человечество из потенциальных очагов военных бедствий — представляется всем нам одним из гуманнейших начинаний нашего времени!.. Не найдете ли заодно возможность, сэр, поделиться с нами и вашими соображениями о современности?
Боулдер. Да, я хотел бы, а то у меня время… Но оратор?
Председатель. О, он давно кончил, сэр. Итак, ваше слово, мистер Боулдер.
Предоставляя слово, он оглашает всевозможные, строк на двадцать, титулы и звания великого старика.
Перед публичным выступлением, с опасными в столь преклонном возрасте треволнениями, старшая сестра подает старику какое-то укрепляющее питье, которое предварительно надо долго мешать ложечкой. Кощунственно домашний звон стекла оглашает тишину законодательного святилища с президентами, генералами, джентльменами в париках, созерцающими из золоченых рам это забавное и неуместное священнодействие.
Боулдера возводят на трибуну секретари, которых он затем с капризцем отталкивает, как костыли. Оратор начинает ворчливо-медленно, порою глотая куски фраз, но угасающий вначале голос крепнет к концу, и в заключение старик окинет свою аудиторию уничтожающим, почти молодым взором из-под насупленных бровей.
Боулдер. Моя фамилия Боулдер, господа. Я получил вашу вздорную повестку и сперва, этово… мне уже вредно, мне нельзя самолет, хе-хе… в небо мне уж дозволительно только с ангелом. Но тут мне дали проглотить что-то такое, продолговатое, и вот… (Долгая пауза.) Когда мне не дремалось, то я глядел оттуда сквозь облачную дымку на все эти плывущие внизу города и башни и думал: так почему же оно так прочно? Их жгут века подряд, взрывают, а они все стоят… я спрашивал себя: почему?… из камня и стали? Нет. А потому, господа, что оно сделано из живой человеческой души. Из вздоха
Боулдер. В дороге я имел также удовольствие слушать; летел и слушал, этово… ну, ваши огненные речи, господа! И тоже — где я был назван организатором всемирного дезертирства с поля чести, хе-хе, хотя (грозя пальцем и с дробным смешком) , хотя у всех вас давно уже куплено по билету в мои сальватории, шельмецы! С пожара первыми убегают те, кто раньше узнал про огонь: поджигатели. Но одно, пожалуй, верно: старик стоит у трапа и неистово торопит всех, чтобы скорее всходили на мой корабль… отплывающий куда-то корабль. Признаться, я и сам не знаю куда! Но почему же он поступает так, этот чертов, совратительный старик? Почему? Может быть, за свою долгую жизнь старый Сэм так полюбил людей, что решил хоть что-нибудь сберечь от предстоящего костра? Сомнительно. Мне слишком много про всех вас известно, чтобы жалеть. Нет… а просто хочу закинуть впрок, по ту сторону завтра, немножко наших идей, памяти о прошлом и еще кое-чего для постройки шалаша на первое время… там. Для кого, я и сам не знаю. К сожалению, у большинства моих клиентов как раз ни мыслей, ни совести, ни даже мужества, а сам я слишком беден, чтобы за свой счет произвести эвакуацию остального человечества… хотя дайте мне ваши военные бюджеты, черт возьми, я попробую! (Пауза отдышки.) Нет, мальчики, я работаю не от Кремля. Мне нечего продавать, и меня уже все чаще тянет полежать со скрещенными на груди руками… (С неожиданным воспламенением. обернувшись к председателю.) А могу ли я прибегнуть к вашему посредничеству, сэр, представить мне того резвого молодого прокурора, который собирался посечь старика? Было бы интересно взглянуть. Он так быстро уступил мне место…
Председатель (как бы сглотнув фамилию обвинителя) . Прошу вас, уважаемый коллега… (Громким шепотом, когда тот мертвенно поднялся с места.) Желательно поближе: у мистера Боулдера плохие глаза.
Преодолевая робость, оратор подходит к трибуне и застывает с видом провинившегося школьника.
Оратор. Я слушаю вас, мистер Боулдер.
Боулдер (отечески) . Поверьте старику, молодой человек, я далек от мысли обидеть вас, но грозная пора обязывает нас всех к величайшей точности мышления и действия. Ваша матушка может по праву гордиться своим рекордом: вы поразительный дурак, сэр… я просто горд наблюдать столь незаурядное умственное явление. Ради нашего знакомства я уж приоткрою вам один секрет, поскольку, бывает, для иных и градусник — великое открытие. Нам, с большими желудками, не повезло, господа: мы родились в чертовски неприятное время, когда человечество линяет. Оно меняет свою ветхую шкуру… и ему иначе никак нельзя: ему надо жить и завтра. Его стало на земле слишком много, а мы у себя наверху слишком прожорливы и грешны. И мы слишком часто обращались к дьяволу за консультацией или чтоб прогрел нам трагически остывающую кровь. В сущности, господа, наша хваленая цивилизация достигла той роковой содомской черты, когда в древности на нее ниспосылался огненный дождь. Снова чистая душа требуется миру… и какие бы телодвижения ни совершали мы, завтра планета будет в другой одежде. И не оплакивайте обреченного, господа: к сожалению, главное уже произошло. Оно бывало и раньше, они вымирали не раз, троглодиты и эти… (ближайшему секретарю) ну, как их… эти палеозойские водяные блошки?
Секретарь. Трилобиты, сэр.
Боулдер. Вот-вот, троглодиты и трилобиты. Со временем из этого образуется толстый на дне океана слой известки, который, будем надеяться, пригодится на что-нибудь путное в дальнейшем. Итак, все!.. На остальные вопросы ответят секретари… чтоб не скучали, хе-хе, и не зря получали деньги. В сущности, я летел сюда только посмотреть, кто нынче… как это там было сказано?… кто стоит у кормила всемирной цивилизации. Словом, взглянуть на ваши лица, господа. Благодарю вас, я видел…