Сборник "Один плюс один"
Шрифт:
— А может, выпустишь? — без особой надежды осведомился Фухе.
— Ну что вы, комиссар, как можно?! Всего за одну сигаретку с гашишем… Нет, не пойдет!
— Ладно, на, травись, — сдался Фухе, передавая через решетку Мумаку сигарету. — Только чтоб не больно резал!
— Да что вы, комиссар, — заулыбался Мумак, закуривая. — Вы даже не заметите ничего! Раз — и перед вами уже Кали.
— Ладно, там видно будет, — мрачно пробормотал комиссар, прикуривая в свою очередь.
— Правильно, правильно, покурите,
Фухе остался один. Докурив одну сигарету, он, немного поразмыслив, последовал совету своего тюремщика и достал следующую.
Из камеры Фухе в совершенно бессознательном состоянии вынесли Мумак Сингх и Рамакришна. Комиссар лишь вяло шевелился и бормотал что–то невразумительное, вроде: «Мама мыла Раму, мама мыла Кришну, Кришна в харю Раме, Рама в харю Кришне!..» Это было отнюдь неудивительно, потому что явившиеся за Фухе тюремщики насчитали на полу его камеры более десятка окурков, а в самой камере стоял характерный запах гашиша, смешанный с запахом табака «Синяя птица».
— Ну вот, и вязать не надо, — заключил пребывавший в благодушном настроении после выкуренной сигареты с гашишем Мумак Сингх.
— Зато тащить всю дорогу прийдется, — мрачно возразил Рамакришна, которому гашиша не досталось.
— Харя Кришны! — подал голос Фухе. — Ну и харя!..
Комиссара действительно пришлось нести почти всю дорогу, поскольку на ногах он стоял плохо, а идти отказывался наотрез. Тем не менее, без четверти двенадцать Фухе был доставлен в храм и на веревке спущен в потайной жертвенный зал.
Рабиндрагурия — на удивление стройная черноволосая девушка с широко распахнутыми от ужаса глазами — была уже здесь. Она не была связана — в зале находилось десятка два крепких полуголых мужчин, и бежать девушке было совершенно некуда. Когда из люка в потолке выпал Фухе, принцесса невольно вскрикнула.
— Господин комиссар?! Что они с вами сделали?! Накачали наркотиками?! Изверги! Палачи! Теперь мы погибли!
(Рабиндрагурия узнала великого комиссара по фотографиям, которые давно собирала.)
— Я сам–м–м н–н–накачалс–с–ся! — с трудом выговорил Фухе и вновь отключился.
Тут глухо застучали барабаны, выбивая какой–то первобытно–жуткий, засасывающий ритм, участники обряда расселись по своим местам и затянули загробными голосами:
Кали–и–и, Кали–ма–а,
Кали–и–и, Кали–ма–а!..
— Калин–ка–а, малин–ка–а, — попытался Фухе включиться в общий хор, но комиссар все время сбивался с такта и потому вскоре бросил это занятие.
— Кого первого кончать сегодня будем? — спросил один из хористов у другого, очевидно, более осведомленного, не прекращая при этом петь.
— Мужика, —
— А принцессу жалко, — вмешался третий туг.
— Теперь уж поздно жалеть. Если сюда попала — выход один…
Неожиданно в зале в одно мгновение наступила тишина, и никто так и не понял, откуда появилась одетая в серебро и чернь женщина с широким кривым ножом в руке.
— Главная жрица! — пояснил новичкам всезнающий туг.
— Мама! — вскрикнула Рабиндрагурия.
— Твою мать!.. — пробормотал Фухе.
— Теперь твоя мать — великая Кали! — просветила Рабиндрагурию женщина. — Скоро ты предстанешь перед ней.
— И ты меня зарежешь, мама?! — все еще не веря, всхлипнула принцесса.
— Всенепременно, доченька! А ты как хотела? Но сначала мой помощник Мумак Сингх зарежет вот этого дядю. Ты не бойся, дяде не будет больно — он «под кайфом». И тебя я тоже не больно зарежу…
Рабиндрагурия заплакала.
— Кали слезам не верит! — наставительно изрекла главная жрица.
Тем временем Мумак Сингх подтащил вяло передвигавшего ноги комиссара к алтарю, располагавшемуся перед статуей богини Кали, и взял протянутый ему главной жрицей ритуальный нож. Обернувшись, Мумак Сингх обнаружил, что Фухе стоит на четвереньках над алтарем, обхватив его руками, и, похоже, собирается блевать.
— Обдолбился, скотина, — проворчал помощник главной жрицы.
— Убей его поскорее, пока он алтарь… тово… не осквернил, посоветовала ему жрица.
Мумак Сингх наклонился над комиссаром и схватил его за шиворот.
— Ты готов к смерти? — спросил палач.
— А ты? — в свою очередь осведомился Фухе совершенно нормальным, и к тому же весьма злорадным голосом.
— Я?! А мне зачем? — не понял Мумак Сингх.
— А вот зачем, — охотно пояснил комиссар — и в руке его мелькнуло пресс–папье. Хрясь! — и голова Мумак Сингха очень красиво разлетелась на куски.
— Я же говорил — после моего удара не выживешь, — несколько запоздало заметил Фухе. В другой его руке уже был «Парабеллум».
— Джин, сюда!!! — что было сил заорал комиссар. — Принцесса — ко мне за спину! Вот тебе нож этого придурка — в случае чего отмахаешься. Пистолеты заряжать умеешь? Ну и отлично. Джин, Шива тебя побери, где ты шляешься?!! Сейчас мы без тебя всех их перебьем!
— Убейте их!!! — закричала пришедшая в себя главная жрица.
— Как бы пробуйте! — злорадно ответил Фухе.
К Фухе и принцессе со всех сторон бросились туги, на ходу доставая ножи, кастеты, велосипедные цепи, нунчаки, горлышки от бутылок и индейские томагавки; к счастью, огнестрельного оружия у врагов не было.