Сборник поэзии 1
Шрифт:
Посмотри, как по улицам бродят И боятся попасть на погост, Не имея поддержки в народе, Толпы впавших в нужду кинозвезд.
Откажись от фантазий недужных, И увидишь на улицах ты Никому уже больше не нужных Молодых королев красоты.
Вспоминай свою бабу поменьше, Волосатую, как ананас, Изможденных пригрей манекенщиц, Ведь для них ты - единственный шанс.
Вспомни, дурень, на выпивку с нею Много ль денег ты выбросить смог? Ей охота найти богатея, А жених - это просто предлог.
Знай: любой воздыхатель упорный
За мохнатую споря Венеру, Не забудь, что загвоздка - в цене. Нам - все то, что обычно и серо, А все яркое - толстой мошне.
Так отринь же высокие страсти И обычною жизнью живи, Где характеров сходство отчасти Заменяет утрату любви".
1997
Андрей Добрынин Если кто-то тебе нагрубил Знай: прощение портит людей. Если сразу его не убил, То потом непременно убей.
Ведь в сердечной твоей глубине Нездорово держать неприязнь, Ведь не зря гуманисты в стране Уничтожили смертную казнь.
Они дали тем самым понять, Что отныне ты сам прокурор, И судья, и притом исполнять Сам же должен ты свой приговор.
Это трудно - ведь ты не юнец, А побитый судьбой ветеран, Но найдет грубиян свой конец От бесчисленных резаных ран.
Впрочем, тыкай, кромсай или режь Лишь бы вышел из этого толк, Лишь бы голос, проевший всю плешь, Наконец захрипел и умолк.
Трудно липкую кровь замывать, Трудно прятать ночные дела, Но приходится вновь убивать, Чтобы злоба нутро не прожгла.
Вновь нахальный возникнет дебил Умерщвленного вдвое тупей; Если сразу его не убил, То потом непременно убей.
1997
Пускай несчастлив я, но это не причина, Чтоб записать весь свет в число моих врагов. Не следует вопить и проклинать богов, А следует молчать, как истинный мужчина.
И лишь когда в мой дом, не соблюдая чина, Тупица вломится, не снявши сапогов, В моей душе кипит тяжелая кручина И выйти норовит из тесных берегов.
И спрашиваю я: скажи, моя судьбина, Затем ли я страдал, чтоб всякая скотина Стремилась посетить меня в моей норе? Коль в жизни ты меня ничем не ублажила И наконец на одр последний уложила, Так хоть не тормоши на роковом одре.
1997
Андрей Добрынин Спецслужбы - рассадник садистов, Сломавших мне жизнь и судьбу. В бореньях за правду неистов, Я стал для них костью в зобу.
Теперь уж глушилки не глушат Заморских врагов голоса: Меня они волнами душат, Искрятся от волн волоса.
Гудят наведенные токи, Как в медной обмотке, в мозгу. При этом в любые заскоки Я впасть незаметно могу.
Разрывы, провалы, пробелы Такой стала память моя. "Ну, что я там снова наделал?"Очухавшись, думаю я.
И слушаю близких рассказы, Дрожа и пугливо крестясь. По воздуху вражьи приказы Доносит мне тайная связь.
И чтобы не слышать мне гласа, Который толкает к беде, Экранами из плексигласа Себя я обвешал везде.
Я цепи повесил на пояс,
Я сплю теперь стоя, как лошадь, Но этим меня не смутишь. Туда, где Лубянская площадь, Простер я насмешливо шиш.
Хитра ты, Лубянка, нет спора, Любого обдуришь в момент, Однако хитрее матерый, С тончайшим чутьем диссидент.
Опять я в строю, как когда-то, Храня диссидентскую честь, И снова пишу я плакаты Коряво, но можно прочесть.
Заслышав мой шаг космонавта, Все нос поспешают заткнуть. Понятно! Ведь чистая правда Не розами пахнет отнюдь.
1997
Андрей Добрынин Мое богатство ты заметишь С корыстной зоркостью змеи И благосклонностью ответишь На предложения мои.
Моей ты подчинишься власти, Стремясь нажиться без труда, И в мрачный бункер сладострастья Я увлеку тебя тогда.
По узким и крутым ступеням Тебя сведу я, словно в ад, Порой с разнузданным сопеньем Тебя подталкивая в зад.
Сама искала ты знакомства, Теперь на помощь не зови. Насилие и вероломство Всегда сопутствуют любви.
Я вдруг предстану без мундира, Точней сказать, в одних носках, В мучнисто-белых складках жира И в редких темных волосках.
Посмеиваясь плотоядно, Я почешу оплывший бок, И станет тут тебе понятно, Сколь я порочен и жесток.
Поймешь, как дерзки пальцы эти, Как тяжек этой плоти гнет, Но только Гитлер на портрете Тебе цинично подмигнет.
И по шершавому бетону Мои зашлепают носки, И ты метнешься к телефону, Крича от страха и тоски.
Но тщетно! Телефонный провод Я тесаком перерублю И изреку, как веский довод, Что я давно тебя люблю
И что любовь - не только счастье: Под ней таится иногда Угрюмый бункер сладострастья, Где пропадают без следа.
Андрей Добрынин Как из чьего-то сна дурного Со мною рядом ты восстала У шаткого ларька пивного, Что в центре моего квартала.
Мочой пахнуло, и ночлежкой, И многослойным перегаром. Я с доброй ленинской усмешкой Тебе пивка отлил задаром.
Я не потребовал расплаты В кустах, щетинившихся рядом. Покуда с жадностью пила ты, В тебя я ввинчивался взглядом.
В то, что диковинней диковин В твои глаза всмотрелся ближе. Они - как парочка крыжовин, Увязших в розоватой жиже.
Они - как два жука навозных В желудочном соку варана, Как два плевка туберкулезных Под вялой струйкою из крана,
Как два глазка прыщей багровых На влажном воспаленном лоне, Как две колонии грибковых В своем питательном бульоне...
Распада мертвоокий гений И символ всей житейской мути, Весь мой поток уподоблений Твоей не отражает сути.
Сумеет ли признать ученость, Не скатываясь в блудословье, То, что болезнь и извращенность Есть форма жизни и здоровья?..
Ты сквер икотой огласила, Глухой и гулкой, как из бочки. Биохимические силы Боролись в грязной оболочке.