Сборник "Похитители душ"

Перумов Ник

— Вот из ё нейм? Вот из ё нейм, миленький?

Вечерняя бомбежка. 17 часов 30 минут. Сильно грохнуло где-то рядом. Со стола слетел листок и упорхнул далеко под стол.

— Странно, — произнес хирург, глядя на часы, — на две минуты сегодня задержались.

— Я думаю, они у вас просто спешат, — спокойно ответил главврач, отправляясь за упавшим листком. — Они никогда не опаздывают. Я давно уже сверяю по ним время. Начало вечерней бомбежки? Ага! Значит, семнадцать тридцать.

Невский проспект. 19 часов 11 минут.

Бронированная машина медленно объезжала завал. Александр Иосифович с грустью убедился, что с тех пор, как был здесь последний раз, Невский

сильно поредел. Не осталось ни одного целого здания по правой стороне между улицей Гоголя и Мойкой, там, где раньше был кинотеатр «Баррикада». Слева светило в небо окнами единственной уцелевшей стены кафе «Минутка». Магазин «Очки», Центральные железнодорожные кассы, как минимум, треть Гостиного двора… Во всем этом варварском уничтожении, однако, чувствовалась некая закономерность. По-прежнему стояли нетронутыми дворцы, соборы и просто красивые дома. Словно тот, кто бомбил, делал это, тщательно выбирая цели и обходя стороной то, что потом понадобится. Именно поэтому во дворцах и дорогих особняках сейчас располагались руководящие органы, детские учреждения и больницы. Исключение составлял, пожалуй, только госпиталь. Он был одним из первых стационаров в осажденном городе и создавался, когда еще не были открыты закономерности бомбежек. Сейчас он занимал все подвальные помещения бывшей Академии тыла и транспорта.

Бронированный автомобиль, в котором ехал Александр Иосифович, повернул на Садовую и через несколько минут затормозил у Михайловского замка. Главврачу предстоял прием у Руководящего Лица. Александр Иосифович знал только, что Лицо зовут Романом Николаевичем. И что достаточно одного его слова, чтобы завтра госпиталь не получил ни крошки еды. Или, наоборот, — две тонны бананов. — Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте, уважаемый Александр Иосифович! — хорошо поставленным голосом произнес Роман Николаевич, выходя из-за стола. Главврач сделал над собой усилие и пожал протянутую руку. Теперь до конца разговора он, как обычно, будет терзать в кармане носовой платок. Который по возвращении в госпиталь немедленно сожжет. Руководящее Лицо давно и безнадежно страдало руброфитией ладоней. — Как дела? Как госпиталь? Много раненых? Устаете? — Хорошо выверенные интонации выдавали в Романе Николаевиче бывшего телеведущего. — Садитесь, пожалуйста. — Александр Иосифович сел в предложенное кресло. — Как говорится в старом анекдоте, у меня для вас две новости: хорошая и плохая. С какой начинать?

Начальственное Лицо очень любило использовать в беседе разговорные словечки, шутки, слова из песен, фразы из анекдотов. Причем Александр Иосифович практически никогда не знал, о каком именно анекдоте идет речь. С песнями было полегче.

— Если не возражаете, я начну с хорошей! — Роман Николаевич, словно фокусник, извлек откуда-то мятый конверт. — Пляшите, доктор! Вам весточка!

Чувствуя, как стремительно падает вниз сердце, Александр Иосифович нщал родной почерк.

— Как они… там? — спросил он срывающимся голосом, неловко принимая конверт левой рукой.

— Хорошо, хорошо! Все живы, здоровы, шлют вам приветы! — Роман Николаевич перестал улыбаться так резко, как будто кто-то щелкнул у него внутри выключателем. — А теперь, Александр Иосифович, новость плохая. — Он еще прошелся несколько раз туда-сюда по красной ковровой дорожке, скорбно выпятив нижнюю губу и делая вид, что собирается с мыслями. При этом глаза у него были совершенно равнодушные. — Перебазируем мы ваш госпиталь, Александр Иосифович.

Главврач недоуменно заморгал:

— Перебазируете? Куда? Почему? У нас прекрасное крепкое здание, мы занимаем

только полуподвал, бомбежки нам не страшны, рядом Нева, удобно…

— Вот именно, что Нева! — красиво выкрикнул Роман Николаевич, пристукивая кулаком по столу. — Вот именно — полуподвал! Вы сами невольно назвали все уязвимые места вашего госпиталя!

— Я? Уязвимые?

— Да, да. — Теперь Роман Николаевич стоял, облокотившись на стол и сложив руки на животе. Он смотрел на Тапкина с видом врача, только что поставившего самый неутешительный диагноз.

— Я ничего не понимаю, — признался Александр Иосифович.

— Дело в том… — Томительная завлекающая пауза. — Что нами получена самая достоверная информация о готовящейся операции по затоплению города. Путем создания искусственного наводнения. Безусловно, мы будем проверять ее еще и еще раз, но кое-какие меры мы должны принимать уже сейчас. — Роман Николаевич чуть повысил голос, заметив, что Тапкин собирается что-то спросить. — С завтрашнего дня начинайте потихоньку перебазироваться в Зимний дворец. Я думаю, там вам будет безопаснее всего. Да и простора побольше? — Он хитро подмигнул Александру Иосифовичу. — Все подробности обсудите с моими помощниками. До свидания, Александр Иосифович, не смею вас больше задерживать. — На счастье Тапкина, в этот момент зазвонил телефон, поэтому прощального рукопожатия удалось избежать.

На обратном пути Александр Иосифович, оттягивая сладкий момент, поглаживал левый карман, где лежало письмо от родных. Он почти не думал о предстоящем завтра переселении в Зимний дворец. Суровая действительность давно уже отучила его от долгих обдумываний и пустых переживаний. Сейчас ценилась способность быстро соображать и решительно действовать. В Зимний так в Зимний. Дело врача — забота о здоровье пациентов. Дело главврача — нормальная работа госпиталя.

В госпитале главврач первым делом выбросил носовой платок в корзину для сжигания и тщательно продезинфицировал руки. И только после этого сел за свой стол и разорвал конверт. Там оказалось два листка: на одном — несколько торопливых строчек почерком жены, на другом — корявые, но старательные прописи дочери. Чувствуя, как подступают к глазам слезы, Александр Иосифович принялся за первое.

"Дорогой Саша!

Пишу в страшных торопях, приехал человек, сказал, что может передать тебе письмо.

У нас все хорошо. Сейчас не болеем. Даша выросла совсем большая, уже надевает мои платья. Лена учится читать. Я работаю в белорусской школе, преподаю английский. В русскую школу меня не взяли, потому что (зачеркнуто черными чернилами. Александр Иосифович повертел в руках конверт. Заклеен аккуратно, почти и не видно, что вскрывали). Постарайся написать нам. Наш адрес: (зачеркнуто теми же чернилами). Целуем и обнимаем тебя.

Лена, Даша, Оля.

P.S. Заодно отправляю тебе Дашино письмо. Она его писала две недели, очень старалась".

Коротко, но все понятно. "Сейчас не болеем". Значит, болели. Даша надевает мамины платья. Значит, с одеждой плохо. Лена учится читать. Почему только читать? Значит, в школу не ходит. И еще много-много интересной информации. Какая жалость, что замазали адрес.

На втором листке Дашкиными неповторимыми каракулями было написано следующее:

"Дорогой Папа!

Как ты жывешь? Как у тибя дела? У нас дела хорошо. Мы с Леной болели дизинтириий. Мы уже вызда-равели. Я хотела зависти котенка а Мама ниразриши-ла. Мы гуляем. У нас есть друзья. А с саседним двором мы все время диремся. Там живут хахлы. Они нас все время прогоняют и бьют. Досвидания Папа. Не скучай. Приежай скорей.