Сборник Попаданец
Шрифт:
— Что, бябяка, нелегко победить свое сердце? — Легкая тень улыбки посетила невозмутимое лицо монаха.
Рык ярости и злобы огласил двор, зверь в гневе рванул лапой землю, взметая куски земной плоти, разлетевшейся под его когтями, пунцово-алые глаза с вертикальным зрачком наполнились непередаваемой яростью, а с кинжально-бритвенных клыков на землю падала пена тягучей и зловонной слюны. Зверь был в ярости, зверь был готов убивать и рвать любого на своем пути…
Но он не мог почему-то подойти к маленькому и беззащитному человеку. Рывок влево, припал к земле и вновь
Чпок!
Зверь «всхрюкнул», припадая на задние лапы и с недоумением оглядываясь по сторонам.
— Хм! — Монах открыл глаза, так же удивленно осматриваясь по сторонам. — Господин бябяка, вы чем это делать «чпок»?
— Вхр-р-р! — возмутился зверь, открещиваясь от всего и сразу.
Чпок!
От массивного черепа хищника с характерным звуком отлетела сосновая шишка, прокатившись по двору и остановившись у ног монаха.
— Шишика, — констатировал монах, поднимая вражеский снаряд. — Однако!
Следующая шишка, летевшая точно в центр лысого черепа господина Ло, была отбита ленивым взмахом руки монаха.
— Ар-р-ргх? — неуверенно рыкнул зверь, прячась за спину вставшего с земли Ло.
— Ага! — Монах похлопал по загривку зверя, показывая пальцем на крышу конюшни, на которой в сгущающихся сумерках с трудом можно было различить две серые небольшие фигурки каких-то зверьков. — Это же воровайки Ули-Ри!
— Гр-р-ры? — Зверь высунулся из-за монаха.
Чпок!
Очередная шишка, отскочив от черепа монстра, покатилась по земле.
— Да что за Гадство! — С земли вместо зверя поднимался граф Десмос, по-прежнему стараясь скрыться за спиной господина Ло, с завидной грацией, которой бы позавидовали лучшие установки ПВО, отбивая метательные снаряды двух маленьких агрессоров. — Чего этим мохнатым засранцам от нас нужно?
— Эй, воровайка, идти сюда, давай быстро-быстро! — Помахал рукой приветственно енотам монах.
— Вот паскудники. — Хмыкнул граф, наблюдая, как грациозно и легко две тени скачками пробежались по крыше и ловко спустились по кованому забору к земле, где настороженно остановились, вертя по сторонам живыми и подвижными мокрыми бусинками носов на хитрых вытянутых мордочках.
— Давай-давай, — поманил их Ло, опускаясь на колени, чтобы не пугать зверей.
— Давай прибьем и закопаем, пока Ульриха нет? — вышел с предложением граф, которого до жути раздражали маленькие проныры, постоянно кладущие во время его дневного сна всякую падаль ему на грудь, безнаказанно до сего времени. Причем, что удивляло, так это каким образом подлецы умудрялись приносить к нему ежиков? У них по поводу ежей прямо бзик какой-то.
— Воровайки неспроста. — Нравоучительно воздел вверх указательный палец господин Ло. — Воровайки хотеть что-то сказать!
— Еноты не разговаривают. — Десмос с сомнением оглядел монаха, как бы всем видом показывая, что ой как сомневается в здравом уме обладателя такого чудесного лысого
— Твоя еще скажи, что рыбы молчат! — Рассмеялся Ло. — Все говорят, только не все понимать.
— Да ну? — Десмос растерянно смотрел на веселящегося монаха, явно не видя в сложившейся ситуации ничего смешного.
Ну да в скором времени одним Фомой на свете стало меньше. Вальяжно (на задних лапах!) вперед выступил мохнатый толстячок с серьезной мордой, начавший расстилать прямо перед людьми выдранный где-то кусок бумаги, попутно выставив рядышком небольшую чернильницу, а в это время из-за его спины выступил седомордый енот с целой охапкой писчих перьев, задумчиво усевшись совершенно по-людски перед приготовленной рабочей площадкой.
— Икки-ки? — осведомился о чем-то у своего напарника толстячок.
— Ики. — Согласно кивнул головой писарь, аккуратно открывая чернильницу и обмакивая туда кончик пера. — Ики-ики-ки.
Маленькая лапка твердо и уверенно стала выводить на бумаге прекрасно поставленным почерком вязь из букв, соблюдая пробел и новомодный наклон писарей короны, виток за витком выводя слова:
«Господа! Вопрос жизни и смерти, мне очень нужна ваша помощь в одном крайне деликатном деле!»
Домик был ладным и крепким, как и все дома с восточной стороны столицы в пригороде, принадлежавшие знатным семьям Финора, его окружал неприступный забор, а хорошим черносливом, или, если желаете, изюминкой данного дома было то, что родовое гнездышко Ол'Роков охраняли десятки верных и проверенных не одной битвой отставных солдат.
Правда, этим утром в доме было неспокойно. Хмурился сэр Гарич, а его жена, урожденная баронесса фон Пиксквар, не спала второй день, безутешно заливаясь слезами. Обстановка в доме был хуже некуда, люди чувствовали горе, охватившее сердца этой красивой пары, дом чувствовал беду и отчаянье своих хозяев, встревоженно поскрипывая стропилами и печально вздыхая старыми дубовыми досками крученых межэтажных лестниц.
— Это моя вина. — Высокий крепкий мужчина тискал эфес меча так, что белели костяшки на его кулаке.
— Не кори себя. — Качала головой баронесса. — Ульрих сказал, что посмотрит, что можно сделать.
Желваки заиграли на скулах мужчины при напоминании имени его бывшего сюзерена. Он печально покачал головой, сам от себя не ожидая такой дикой смеси эмоций из ненависти и в то же время какой-то потаенной надежды на успех.
— Он ничего не обещал, — сквозь зубы процедил бывший капитан. — Впрочем, даже пообещай он, веры подлецу у меня ни на грош!
— Прекрати, милый! — умоляюще протянула баронесса, вновь заливаясь слезами.
Они сидели друг напротив друга в общем зале, когда четко раздался стук распахнувшихся ставен в их совместной спальне.
— Что это? — испуганно подобралась баронесса.
В комнату вбежали охранники дома, на миг лишь опоздав, когда выскочил из ножен меч рыцаря.
— За мной! — Хозяин дома без церемоний высадил дверь ногой, первым врываясь в спальню и успевая краем взора уловить мохнатый хвост, исчезающий в окне.