Сборник "Прометей"
Шрифт:
— Что это еще за зоны?
— Места, где не сохранились остатки цивилизации, где нет электричества и радиопередач, гиблые территории, о которых мало что известно. Остатки былой империи с трудом поддерживают свое существование, под натиском собственных проблем. Имперцы мало интересуются окружающим. Особенно там, где это не затрагивает их непосредственные интересы.
И вы собираетесь там приземлиться?! — с ужасом спросила Лана, впервые собравшись с силами, чтобы произнести несколько слов.
— Голова все еще болит? — участливо поинтересовался Годвин, не отвечая
— Конечно, болит! Вы так ведете этот корабль, что приходится удивляться тому, что здесь еще остались живые люди!
— Это было необходимо. Нам пришлось спасаться бегством, вы не забыли об этом?
— Если вы будете продолжать «спасаться» таким образом, то вскоре здесь уже некого будет спасать. А ты-то откуда здесь взялся? — с изумлением уставившись на Танаева, спросила Лана, наконец, осознав, что он появился на борту.
— Пересел к вам с соседнего корабля! — улыбнулся Танаев. — Я прослежу, чтобы Годвин не превышал перегрузки, он слишком увлекается быстрой ездой.
— Сейчас я помогу вам. Примите этот препарат, и голова больше не будет болеть. — Годвин протянул Лане крохотную капсулу, которую незадолго до этого извлек из бортовой аптечки. Некоторое время Лана с сомнением рассматривала капсулу, но поскольку Годвин равнодушно отвернулся, всем своим видом показывая, что ему безразлично, примет ли она лекарство, девушка в конце концов проглотила капсулу и, буквально через пару минут, полностью отключилась.
— Что ты ей дал?! — довольно резко спросил Танаев.
— Всего лишь безобидный сонар. Два часа безоблачного сна. После чего она проснется, полностью восстановив силы. Наша пассажирка — нежное создание и довольно непредсказуемое, а мне необходимо с тобой поговорить о серьезных вещах, не предназначенных для ее ушей.
— Слушаю тебя и надеюсь, что твое сообщение оправдает применение такого радикального средства, как наркотик!
— Это было совершенно необходимо. Обычное снотворное не стирает в скрытой памяти всего, что человек услышит во сне. С помощью специальных приемов эти данные могут быть извлечены и использованы.
— И это настолько важно?
— Более чем! Эта женщина подверглась психомонтажу и представляет собой серьезную угрозу. По сути, она — бомба замедленного действия, которая может взорваться в любой момент. Никто, кроме психомонта, не знает, какие приказы заложены в ее мозг и какие действия могут последовать с ее стороны.
Нам предстоит нелегкая посадка и еще более нелегкий многодневный путь к обитаемым местам. Иметь рядом с собой постоянную угрозу, в этих условиях, мне кажется неразумным.
— Откуда ты знаешь, что она подверглась психомонтажу?
— Есть определенные признаки, если присутствуешь во время воздействия, их можно заметить.
— А ты присутствовал?
— Так получилось.
— В таком случае, ты должен знать, кто из обитателей карантинной станции является психомонтом!
— Увы, это не так. Я бы многое отдал, чтобы выявить хоть одного из этих гадов! Кто-то из карантинщиков преследовал нас, после того как мы похитили челнок, но он был в космическом скафандре, лицо закрыто
В конце концов мне удалось отбросить его в сторону реактивной струей двигателей катера, но было уже слишком поздно. Воздействие произведено. Не знаю, подобрали ли его после этого дружки. Единственный челнок мы увели, и на борту станции не было других спасательных средств.
Танаев надолго задумался. То, что сообщил ему Годвин, было чрезвычайно важно и действительно представляло серьезную угрозу. Его раздирали мучительные противоречия. С одной стороны, его связывали с этой женщиной близкие отношения, и он не мог бросить ее на произвол судьбы, с другой, он превосходно понимал всю правоту Годвина.
С той минуты, когда Лана проснется, они будут жить на пороховой бочке. И даже по ночам им придется по очереди дежурить, чтобы предотвратить несчастье, которое в любую минуту может обрушиться на них. Впрочем, до этого еще далеко. Сначала нужно благополучно приземлиться. И отложив решение вопроса о том, что делать с Ланой, на будущее, Танаев сосредоточился на навигации, стараясь хотя бы приблизительно определить координаты предстоявшей им посадки.
В конце концов это было его специальностью, и даже сейчас, без наземных ориентиров и радиомаяков, используя только рисунок сильно изменившихся созвездий северного полушария и собственную интуицию, он понял, что катер, израсходовав все свое горючее, сядет в тайге где-то в районе бывшего Новгорода.
Узнав об этом, Годвин разразился проклятиями. После начавшегося наступления на материк северных льдов в этом месте должны были установиться очень низкие зимние температуры.
— Какого дьявола мы туда летим! Там нам не выжить! Лучше сразу разбиться при посадке.
— Ну что же, давай вернемся, если тебе не нравится это место! — пошутил Танаев, никогда не терявший чувство юмора. Его ожоги быстро затягивались, и мучительное чувство холода, заменявшее боль, постепенно ослабевало. — А разбиться при посадке мы еще успеем. Здесь нет посадочных площадок. Внизу сплошная тайга.
Они только что пробили плотную завесу облаков, и теперь катер, управляемый автопилотом, время от времени включавшим тормозные посадочные двигатели, несся над сплошным лесным массивом. В котором, несмотря на все приложенные усилия, они так и не смогли заметить ни малейших признаков жизни.
Сплошной снежный покров на встречавшихся кое-где небольших, не занятых лесом пространствах маскировал все детали. Выбрать подходящее для посадки место в этих условиях казалось немыслимым. Они все еще шли на большой высоте, и отдельные ели, торчавшие на опушках, казались отсюда игрушечными. Но оба пилота хорошо понимали, чем может закончиться при посадке встреча с таким, неожиданно возникшим на пути деревом.