Сборник "Прометей"
Шрифт:
Однако настаивать на помощи Бартона, а тем более торопить его Танаев не собирался. Есть вещи, которые каждый решает для себя сам.
Для него жизнь случайно встреченной девушки вдруг обрела важное значение. Бартон ее даже не видел...
Танаев чувствовал себя так, словно его разум постепенно погружается в болотную жижу, ему стоило огромного труда удержаться на поверхности сознания и не потерять контроль над собой. Когда он первый раз заговорил с этим домом, все прошло гораздо легче, но тогда он находился внутри башни и сам этот дом был совершенно другим, почти мертвым от голода. Теперь все изменилось. Дом
Так продолжалось несколько минут, пока Танаеву не показалось, что его мозг больше не выдержит запредельной нагрузки, и в этот момент пришло облегчение.
По болоту, в которое погрузилось его сознание, прошла радужная волна, и Танаев понял, что, если хочет выкарабкаться из трясины, куда затянул его мозг враждебный человеку разум, он должен догнать эту убегающую волну.
Сложности начались уже после того, как ему удалось это сделать. Поскольку теперь среди тысячи оттенков несущейся перед ним волны следовало выбрать один, способный поддержать его, а не швырнуть еще глубже, в хлипкую жижу чужого сознания.
Он не знал, удалось ли ему это, поскольку действовал почти интуитивно, но, должно быть, все-таки удалось, потому что мир вокруг неожиданно посветлел и он увидел себя стоящим рядом с Бартоном у стены дома.
Руки кузнеца, так же, как и его собственные, впились в мягкую поверхность стены, а лицо исказилось судорогой запредельного напряжения. Но теперь, когда объединение их ментальных полей произошло, оба почувствовали облегчение, и почти сразу же Танаев понял, что дом медленно уступает их объединенным усилиям, словно ворота в бездну раскрылись... И оттуда пришел вопрос:
— Что тебе нужно, чужеземец? Зачем ты вновь беспокоишь меня?
— Ты получил обещанное?
— Да.
— Тогда впусти нас.
— Зачем? Моя гостья не желает никого видеть.
Танаев сразу же понял, что это означает: Карин жива и находится внутри дома. Теперь он знал, что следовало делать дальше.
— Передай ей, что человек с мечом вернулся и хочет ее видеть!
На этой фразе контакт прервался. Несколько минут Бартон и Танаев стояли, упираясь руками в стену дома, чувствуя себя довольно глупо в этой позе, но не решаясь отойти, чтобы не пропустить возможный ответ.
Но он так и не пришел. Вместо этого стена дома треснула, словно кожура спелого плода, и образовала проход, достаточный, чтобы они могли войти внутрь.
Воины один за другим протиснулись в узкую щель. Танаев пошел последним, и, когда он уже наполовину оказался внутри дома, пронзительное чувство опасности заставило его обернуться. Город потемнел, как обычно, когда местное время переваливало за полночь, хотя никакого солнца здесь не было и в помине. Казалось, темнота сгущалась, выползая изо всех закоулков и растворяя в себе остатки неверного серого света. И из этой тьмы, из самой ее сердцевины, что-то еще более темное рванулось к Танаеву.
Совершенно инстинктивно, еще даже не успев понять, от чего именно он защищается, навигатор выхватил свой заостренный клинок и попытался развернуться внутри узкой входной трещины в сторону неведомого врага. Это ему не удалось, но рука с клинком, описав дугу над его головой, успела выбросить навстречу нападавшему смертоносное шунгитовое лезвие.
Вспышка света на мгновение разорвала тьму, и тоскливый вопль боли ударил в уши людям.
ГЛАВА 16
Четверо мужчин в одеждах племени шатунов сидели напротив Карин вокруг огня, рожденного по ее просьбе домом.
Она все никак не могла поверить в то, что Танаев вернулся от шатунов живым и теперь даже обсуждает с ними какие-то совместные планы.
С самой первой встречи она не могла понять этого человека. Он все время совершал поступки, которые давно привели бы любого другого к гибели. Можно было подумать, что ему вообще неведом страх. Хотя его внешности мог бы позавидовать любой мужчина, но во всем его облике было что-то непостижимое.
Карин знала, что нравится ему, и не понимала, почему он так сдержан по отношению к ней. Почему так яростно пытался сохранить жизнь Гонта, своего возможного соперника? И почему неожиданно остановился, когда она решилась поцеловать его? Правда, в тот момент им помешало появление шатуна...
Но вот теперь, вернувшись, он демонстративно не смотрит в ее сторону. Словно она его чем-то обидела или сделала что-то такое, чего он не может простить.
Неужели гибель Гонта произвела на него такое сильное впечатление? Но она-то в этом совершенно не виновата! Конечно, в тот момент, когда дом схватил Танаева, она решилась отдать дому вместо него полумертвого Гонта, но из этого ничего не вышло, Танаев сумел освободиться без ее помощи и вовремя остановил ее, не позволив взвалить на ее совесть смертный грех убийства. Потом они вместе отправились на поиски погибших в схватке с ними монахов и неожиданно наткнулись на шатуна... Что ей оставалось делать в преддверии надвигавшейся ночи? Единственным выходом было возвращение в уже наполовину прирученный дом, который за время их отсутствия сожрал Гонта... Так в чем же ее вина?
Неожиданно ее мысли были прерваны вопросом Танаева, заданным непосредственно ей:
—Ты идешь с нами?
— Иду куда? — Карин настолько была занята своими мыслями, что совершенно перестала следить за тем, о чем говорят мужчины.
— Ты, по-моему, задремала. Мы здесь обсуждали вопрос о том, стоит ли возвращаться обратно в племя шатунов или прямо сейчас, не теряя времени, идти дальше.
— Идти куда? — вновь переспросила Карин, совершенно утратившая нить мужского спора.
— Идти в старый город! — Было заметно, что Танаева раздражает ее невнимательность, но, несмотря на это, она все равно спросила, поскольку решение, которого от нее требовали, должно было перевернуть всю ее предыдущую жизнь и вполне могло закончиться гибелью.
— Что вы собираетесь делать в старом городе?
— Искать выход из этого проклятого места.
— Вам не удастся даже близко подойти к старому городу. Территория перед ним принадлежит серым монахам, а они никого не пропускают, они убивают всех, кто без специального разрешения появляется в их зоне.
— Я надеюсь, у нас будут помощники! — Видимо, ее сомнения уже были высказаны кем-то другим, потому что теперь Танаев говорил, обращаясь к шатунам, и следующий вопрос задал один из них, который вызывал у Карин наибольшую неприязнь бегающими глазками и неопределенным цветом своего ментального поля. Кажется, его звали Риганом.