Сборник рассказов и повестей
Шрифт:
Кроме Подручного, опознать предмет было некому. Виталий Валентинович в ту пору отчитывался перед главным в пропаже макета, так что после краткого разбирательства железяку вынесли на лестничную площадку, где она приняла посильное участие в перекуре. Иными словами, на нее сел один сотрудник, предварительно подстелив носовой платок. Железяка крякнула, но стерпела.
Забегая вперед, скажем: если бы этот сотрудник знал, на что сел, он бы вскочил, как с раскаленной плиты, и зарекся курить в рабочее время.
Главный возвращался
— Если мы делаем мелочь, — сказал голос, — мы делаем мелочь… мелочь… — Тут он запнулся, начал заикаться и очень неуверенно закончил: — Чем мельче, тем лучше. Фирма!
Главный остолбенел. Последовало слабое шипение, и сочный баритон инженера Бухбиндера произнес:
— Как же им не гореть, если они Нунцию диссертацию делают? Редакторы компонуют, машбюро печатает, даже копирку запряг. Причем в таком строжайшем секрете, что уже всему институту известно.
— А сам он что же? — вмешался другой голос, обладателя которого главный не вспомнил.
— Кто? Леша? Ты что, смеешься? Это тебе не докладную директору накатать.
Главный задохнулся от возмущения. Когда? Каким образом узнали? И кто бы мог подумать: Бухбиндер! "Ну, я сейчас покажу вам Нунция", — подумал он, но тут уже произошло совсем непонятное.
— Как же им не гореть, — снова заладил баритон, — если они Нунцию диссертацию делают? Редакторы компонуют, машбюро печатает, даже копирку запряг. Причем в таком строжайшем секрете…
И диалог повторился слово в слово, как будто кто-то дважды прокрутил одну и ту же запись. Запахло горелой изоляцией.
Главный вылетел на площадку и, никого на ней не обнаружив, стремительно перегнулся через перила. Виновных не было и внизу. Клокоча от гнева, он обернулся и увидел макет автоматического захвата, позорно утерянный Подручным.
Ворвавшись к себе в кабинет, главный потребовал Виталия Валентиновича к телефону.
— Вы нашли макет? — ядовито осведомился он. — Ну, конечно… Почему я вынужден все делать за вас? Представьте, нашел… Нет, не у меня… А вот выйдите перед вашим отделом на лестничную площадку и увидите.
Разделавшись с Подручным, главный достал толковый словарь и выяснил значение слова "нунций".
— Бухбиндера ко мне! — коротко приказал он и вдруг замер с трубкой в руке.
Он вспомнил, кому принадлежит тот неприятно дребезжащий голос, сказавший возмутительную фразу насчет мелочей. Это был его собственный голос.
Тем временем девять блондинок и одна принципиальная брюнетка парами и поодиночке потянулись из столовой в редсектор.
— Глядите-ка! — радостно оповестила, входя, молодая бойкая сотрудница. — Опять Подручный свою табуретку принес.
Вряд ли железяку привело к двери кабинета праздное любопытство.
Скорее она надеялась
— Вы подумайте: таскать тяжести в обеденный перерыв! — продолжала зубоскалить молодая особа. — Вот сгорит на работе, что будем делать без нашего Виталия Валентиновича?
— Успокойтесь, девочки, — отозвалась Альбина Гавриловна, обстоятельно устраиваясь на стуле. — Такой не сгорит. Это мы с вами сто раз сгорим.
Железяка слушала.
— Ни он, ни помощница его, — поддержала принципиальная брюнетка Лира Федотовна.
— А что, у Подручного заместитель — женщина? — робким баском удивилась новенькая.
— Перед тобой в очереди стояла. В белых брюках в обтяжку.
— Просто не понимаю! — Лира Федотовна возмущенно швырнула карандаш на стол. — В нашем возрасте носить брючный костюм!
Минут пять она возмущалась, потом немного остыла и снова взяла карандаш. В углу прекратила стук пишущая машинка.
— А Пашка Клепиков, — сказала машинистка, — опять вчера Верку из светокопии провожал. Марийка все утро проревела.
— Не по-ни-ма-ю! — Карандаш Лиры Федотовны опять полетел на стол. — Два месяца как расписались! У них сейчас ласковое отношение должно быть друг к другу, а он…
Неожиданный вздох Альбины Гавриловны вобрал не менее трети воздуха в помещении.
— И зрелым женщинам хочется ласки, — мелодично сказала она.
Железяка слушала.
Несколько минут работали молча. Потом молодая бойкая сотрудница подняла от бумаг восторженные глаза:
— А у жены Ахломова…
Несомненно, ей крупно повезло. Спустя секунду после того, как она нанесла последний штрих на семейный портрет любимого начальника, в дверях показался розовый носик легкого на помине Ахломова.
Ахломов увидел железяку. В следующее мгновение он уже был у себя в кабинете и с треском набирал номер.
— Подручного мне!
Редсектор замер.
— Где? У главного? — И через секунду — другим голосом: — Алексей Сергеевич, Подручный у вас? Скажите ему, пожалуйста, пусть придет и заберет свой макет… А у меня под дверью… А я не знаю… А это вы у него спросите… Жду, жду… А то об него спотыкаются, повредить могут.
Пришел совершенно пришибленный Подручный и, воровато озираясь, унес железяку к слесарям.
Слесарь Саня одиноко и неподвижно восседал на стуле в электрощитовой и через равные промежутки времени с хрустом зевал. В глазах у него отражались лампочки.
— А где Шура? — спросил Подручный войдя.
Саня медленно-медленно повернул голову и с неодобрением осмотрел вошедшего.
— Вышел, — апатично изранил он.
— Вышел? Ну ладно… Саня, вот это нужно довести до кондиции.
Саня с неодобрением осмотрел то, что принес Подручный.