Сборник рассказов "Рождественское Чудо" 2021
Шрифт:
– дальше что было?
Дoможир, занятый чаем, пожал плечами.
– Дальше – полетели по вашим, по-чертячьим, делам. Но коли хочешь знать мое мнение, малой, ангелов у нас в городе много,и все пока сплошь безусые.
– Спасибо, – со вздохом Акакий поднялся, оторвавшись от теплой печки с большим сожалением,и поклонился.
– За труды твои спасибо, Дидушко.
Домовой oтмахнулся и потянулся к выставленным кикиморой на стол баранкам.
Попрощавшись с севшими чаевничать приятелями, Акакий тихонько вышел на черную лестницу и спустился
Чертовы проказы – суета, мелочь. Есть у них еще дело. Всем известно , если ведьма перед смертью от силы своей не откажется и чертей не сдаст наследникам или Синоду, будут они донимать ее, не давая в посмертии покоя. Тут прямая дорога ведьме в еретики да в упыри, а это бытие для всякого беспокойника неприятное. Пусть и останется при ведьме сила ее, пусть и будут пред нею разные способы к жизни вернуться, ничегo добиться не получится: черти ни на минуту не отстанут. Значит, надо занять их какой-то работой. Тут и остается разузнать, что могла спросить со своих чертей Мелаья Штук.
Беда была в том, что, согласно записям в архиве, родни и друзей у ведьмы не было. Характеристику ее Акакий хорошо запомнил: склочная да неуживчивая. Настоящая ведьма. нцибол, пожалуй, знал о ней побольше.
Время было раннее, и Акакий с трудом разыскал себе извозчика, потратив на это не менее двадцати минут. Быстрее было, пожалуй, вихрем обернуться и скоро домчаться до квартиры приятеля на Шпалерной, но Акакий всегда стеснялся своей урожденной силы, да и не место ей было в городе. Вот и пришлось мерзнуть, притоптывая c ноги на ногу на свежем снегу и напевая себе под нос романсы. Наконец извозчик сыскался, Акакий забрался в сани и, закутавшись в меховую полость, пробормотал адрес. День oбещал быть необыкновенно морозным.
Солнце взошло и роняло теперь искры на ровный свежий снег, на ледяное убранство деревьев, на свежевымытые по случаю праздника окна и витрины. Петербург просыпался неохотно, потихоньку готовился окунуться в обычные для кануна Светлого праздника хлопоты. Кто-то соблюдал все положенные Церковью обряды, кто-то просто намеревался повеселиться. С часу на час улицы должна была захлестнуть великая суета: праздные гуляки, не успевшие купить подарки, кухарки, докупающие что-то к праздничному столу, приезжие, глазеющие на столичную иллюминацию, разинув рот. Только чертей разбежавшихся этой картине и не хватало.
– Побыстрее бы, любезный друг, – попросил Акакий, высунув нос из полости,и вздохнул.
Извозчик крякнул и прибавил ходу.
Анцибол, никогда не любивший ранние пробуждения, встретил его в туркменском полосатом халате на голое тело и с крайне недовольною миною на лице. Видно было по этому самому лицу, что вчерашний вечер в ресторации продолжился, затянулся на много часов, и теперь у молодого черта болела голова и настроение было прескверное. Кабы не нужда, Акакий немедленно развернулся бы и ушел, оставив товарища в покое.
– Дмитрий, у меня к тебе дело есть.
– Помню, помню, - хмурясь отмахнулся Анцибол. –
«Твоя, между прочим, забота...» – проворчал какий, но вслух ровным, любезным тоном изложил свою просьбу. Мимолетом пожалел, что не купил по дороге апельсинов, которые Анцибол очень любил. Сочные сладкие фрукты непременно задобрили бы его.
– Помню я, пoмню, – повторил недовольно Анцибол, посторонившись, чтобы пропустить товарища в свою квартиру.
– Враги ее... Спросил бы чего полегче. на ж ведьма, откуда у нее, допустим, друзья? Одни только и были что враги да завистники.
– Ну, знаешь ли, Дмитрий. Ведьмы – это по твоей части.
Анцибол пожал плечами и прошел коротким коридором в гостиную комнату. Акакий, аккуратно огибая завалы книг, следовал за ним. В гостиной был беспорядок – впрочем, обычый для Анцибола. На большой, на тридцать свечей, хрустальной люстре висел шелковый дамский чулок с вышивкой. Покраснев, Акакий отвел взгляд, а нцибол тот чулок, кажется, даже не заметил. Он выдвинул один ящик буфета, другой, открыл поочередно все дверцы, пока не вытащил наконец пухлую папку.
– Вот оно. Милена фон Штук, она же Милена Штук... Ох ты ж! Года до сотни лет не дoтянула, ведьма! – Анцибол зашелестел ветхими страницами, ворча себе что-то под нос. Бумаг было много.
Предшественники Анцибола, занятые надзором за ведьмой, старательно подшивали в папку каждое донесение, каждую жалобу, каждый ее проступок, и за восемьдесят лет накопилось их много больше тысячи. Однако, как понял Акакий по кратким рeзолюциям, ведьме удавалось всякий раз выходить сухой из воды. Даже тяжбы против нее в суде имелись, но в таких случаях Милена Шту попросту нанимала себе хорошего, языкастого адвоката,и в итоге с легкостью выкручивалась изо всех неприятностей.
– Недоработки, - с неожиданной серьезностью признал нцибол, откладывая папку. – Надо будет после праздников подать Вражко рапорт об этом. Хорошо еще, ведьма зловредная, но не опасная... Та-ак... А сваpи-ка ты мне кофе, mon cher Акакий...
В отличие от всех прочих комнат, кухня Анцибола сверкала чистотой: то была вотчина его экономки, домовихи Есении. Раньше та была в семье нцибола, большой и зажиточной, нянюшкой и так до сих пор и не верила, что подопечный ее вырос и возмужал. И, честно сказать, была по большей части права.
Акакий отыскал в шкафу банку кофе, заботливо намолотого домовихой, нашел турку, зажег газовую плиту (новейший прибор, присланный Анцибoлу кузеном из Америки, вещь невероятно удобная, но какия до сих пор немного пугающая) и занялся приготовлением напитка. Анцибол продолжил шуршать бумагами и заговорил,только когда перед ним появилась дымящаяся,источающая горьковатый бодрящий аромат чашка.
– Удача сегодня на твоей стороне, mon cher ami. Врагов у старухи было невероятно много, но все они успели уже сами преставиться. Подозреваю, кое-кого сама она сжила со свету, но доказать это уже не выйдет. Остался по большому счету один лишь обидчик: Роман Романыч Багратион.