Сборник рассказов

Кроули Алистер

Конечно, он сумасшедший. Порой я подозревал размягчение мозга. Смерть брата в прошлом году оказалось для него сильным потрясением. Ему чудилось, будто брат зовет его — это, сомнений нет, признак безумия. Без всякого повода он впадал в гнев или начинал рыдать.

На редкость мерзкий старик. Он даже пытался затащить в постель сестер Анны (а мне угрожал судом за аморальное поведение). Конечно, в этом все и дело: он сумасшедший. Соседи были готовы дать показания; да если он хоть что-то против нас предпримет, мы отправим его в лечебницу или куда-нибудь еще. Тогда Анна без малейших колебаний сможет с ним развестись. Единственное, что ей мешало до сих пор — чувство долга. Добрая душа! Она лучше будет страдать сама,

чем причинит боль злейшему врагу. Вот она и оказалась в плену этого монстра, и я столь ценил ее чистое сердце, что не стал убеждать ее поступить по-другому. Но мои-то руки ничем не связаны: я могу ее освободить (Боже! Боже! Молю Тебя о ее свободе). Пока же я не причиню ему зла. Хочу лишь покончить с его несчастьями. Он ведь ничтожество, как и всякий, кто исполнен ненависти. Когда она встретила меня и полюбила (с первого же взгляда), а потом вернулась к нему, он сразу же догадался, что она счастлива и возненавидел ее еще больше. Боюсь только, что безумец решится на насилие, что он может убить ее, как убил бедную собачку.

Не знаю, кто из нас заплакал первый. Я сидел в большом кресле, Анна стояла у стены, сжав руки за спиной. Она рассказала мне всё — просто и печально. Да, наверное, я заплакал первый, потому что она подошла ко мне, увидела, что я борюсь со слезами, опустилась возле меня на колени, обняла, ласкала и утешала — нам было так горько. Мы оба потеряли над собой контроль, и минут десять плакали, обнявшись. Мне было так стыдно, глупо ведь плакать из-за собаки, которую даже не видел ни разу. Но вся это история была столь жестокой и бессмысленной, что казалось притчей о самом мироздании. В наших слезах таилась мировая скорбь, это точно.

Пришла пора мне взять себя в руки и утешать ее — Господь дал мне силы это сделать. Amor vincit omnia. [26] Но я до сих пор потрясен злодеянием старика; даже теперь, несколько месяцев спустя, не могу думать об этом без боли в сердце. Но была и капля блага среди всего этого зла: Анна понимала, что у меня нежное детское сердце, и я нисколько не стыдился того, что плачу. Скорее, стыдно было бы не заплакать. К тому же этот случай помог ей найти в себе силы, когда наступил настоящий кризис.

26

Любовь побеждает всё (лат.)

Старик собирался уезжать, вроде бы через неделю, так что ее сестра и я готовы были безотлучно находиться дома, чтобы не упустить шанс. Вот и Джок, который был всего лишь собакой, и лаял, и страдал чесоткой, нашел тех, кто готов был за него отомстить.

Но все же странные создания эти женщины! Мать Анны написала полное слез письмо, такое простое, такое страстное: "Где моя собака? Верните мою собаку". Но собаки уже не было на свете. Анна ответила, что монстр во всем сознался, и тогда мать решила преуменьшить трагедию — она написала, что в конце концов, Джок был "всего лишь собакой".

Но я не таков; я не забуду Джока до конца своих дней, хотя никогда его не видел, и если Господь не отомстит за него, тогда это сделаю я. Всего лишь собака!

Перевод Д. Волчека

При жизни Кроули рассказ не публиковался. По мнению исследователей, сюжет связан с отношениями Кроули с Жанной Фостер (Soror Hilarion, "Кошка"), мужем которой был пожилой инвалид. В 1915 Кроули совершил путешествие на поезде из Нью-Йорка в Калифорнию в компании супругов Фостер. Рассказ впервые был издан в 1987 году отдельной брошюрой.

КОКАИН

"Где-то,

где-то вдалеке есть блаженная страна"

Гимн

1. НЬЮ-ЙОРК СИТИ. Изо всех граций, толпящихся возле престола Богини Любви, всех робче и трепетней та девица, кою именуют Счастием. Но именно за ней, самой недоступной из всех, смертные волочатся всего охотнее. Разумеется, обладание ей выпадает на долю лишь немногих мучеников и святых, безвестных для окружающей их толпы, и завоевывают ее благосклонность они лишь после того, как выжгут свое <я> каленым железом медитации и растворятся в божественном океане Сознания, покрытого густой пеною бесстрастия и блаженных видений.

Всем же иным Счастье дается лишь случайно; иногда именно тогда, когда на него менее всего уповают. Ищите, и не обрящете, стучитесь, и вам не откроют. Счастье распределяется божественным жребием: оно не присуще ничему в частности, но есть плод стечения обстоятельств. Вотще вы будете вновь и вновь смешивать ингредиенты, вотще будете стремиться пережить однажды пережитое. Сколько бы раз, и с каким бы умением и дотошностью вы бы ни воспроизводили прошлое, вас неизбежно ждет разочарование.

В то, что состояние столь метафизическое, может, тем не менее, быть в любое мгновение достигнуто без всякого тайного знания и магических заклинаний, при помощи простого зелья, поверить труднее, чем в сказку. И мудрейший из людей не знает, как сделать счастливым страдальца, который, при том, может быть молод, хорош собой, богат, здоров и любим. Но самый последний бродяга из бродяг, дрожащий от холода и голода в лохмотьях, больной, бездомный, старый, жалкий, глупый, завистливый, может испытать мгновенный восторг и упиться им. Счастье столь же парадоксально как жизнь и столь же таинственно как смерть.

Взгляните на эту сверкающую горстку кристаллов! Перед вами — гидрохлорид кокаина. Геолог, при взгляде на него, подумает о слюде; мне, альпинисту, они напоминают сверкающие перышки снега, покрывающие поверхность скал над расщелинами в ледниках, там, где страстные лобзания ветра и горного солнца, заставили лед приобрести летучесть. Житель равнин вспомнит о первом инее, расшивающем ветви деревьев сияющими и искрящимися соцветиями стразов. Именно такими бриллиантами, возможно, украшено царство фей. Тем, чьи ноздри вкусили их — тем, кто стал их рабом и служителем — они должны казаться изморозью, образовавшейся на бороде Демона Беспредельности в тот миг, когда пар его дыхания соприкоснулся с космической стужей.

Ибо никогда еще не существовало эликсира, обладающего столь же мгновенным магическим воздействием, как кокаин. Дайте его кому угодно. Дайте его самому несчастному существу на земле, страдающему от болезненного недуга, лишившемуся веры, любви и надежды. Взгляните на его изможденную ладонь, покрытую бледной и морщинистой кожей, пожираемой, может быть, мучительной экземой, или же обезображенной зловонной язвой. Вот он насыпает на нее несколько гран этой мерцающей пыли, вот он подносит к лицу, больше похожему на обтянутый кожей череп, трясущуюся руку и одним тяжелым вздохом втягивает с нее в себя ослепительную белизну. Теперь подождем немного. Минуту, от силы — пять.

И у нас на глазах случится чудо из чудес, столь же неизбежное как смерть и столь же властное, как жизнь, чудесность которого лишь увеличивается его внезапностью и тем вызовом, которое оно бросает обычному ходу вещей. Natura non facit saltum — от природы никуда не денешься. Это утверждение истинно, ведь любое чудо — противно естеству.

Меланхолия улетает прочь, глаза сияют, увядшие губы трогает улыбка. Возвращаются (или же делают вид, что возвращаются) мужество и бодрость духа. Вновь вера, надежда и любовь пускаются в пляс, вновь обретается все, что казалось утерянным навсегда…