Сборник рассказов
Шрифт:
– Натворили дел.
– прошептал он, глядя себе под ноги и тут же попытался себя успокоить, даже посмотрел на галактику.
– Но они, ведь все двойники... Ведь они - это создания из камня. В них есть только мой облик, и воспоминания, а так они пустышки. Так я говорю?..
– он вздрогнул и вновь смотрел в траву.
– Ну, раз начали падать, теперь за воздух не зацепишься.
– слабо прошептал второй.
– Ведь ты тоже можешь сочинять стихотворения?
– А кто ж, черт подери, ха-ха, их может сочинять.
– нервно отвечал третий.
– Значит и ты можешь...
– Темна и бездонна меж звезд тишина,
Во мраке не вспомнить святого лица.
Я в темную бездну со стоном лечу,
И боль в своем сердце, и грезы храню.
– Кого ты сохранишь, кого ты можешь сохранить?
– так же нервно вопрошал первый.
– Уж не Катрину ли? Впрочем - оставим. Я сочинил - слушай. и прошептал слабым голосом, смотря под ноги:
– Эй, жди меня!
– тебе я ввысь кричу,
Ты где-то там, средь звезд - тебя зову.
Эй, скоро я приду! Эй, скоро прилечу!
Не затушить в душе свечу!
Второй вздохнул:
– Ладно, давай спать; завтра нам много дело предстоит.
Они улеглись на исходящей едва заметным бирюзовым сиянием земле; повернулись на бока, чтобы только не видеть галактику и вскоре заснули.
Разбудил их сильный оранжевый свет который лился из облачного покрывала, завесившего небо в версте над их головами. Горы уходили в эти облака и подобны были стенам великанского дома.
Дул непрерывный, медленный, тяжелый и вязкий ветер. Медленно продвигал облачную громаду. Было жарко и душно, как в парилке.
Второй тормошил третьего:
– На утро мне пришло такое соображение: раз уж и ты и я считаем себе Джованами Симеронами, так, давай придумаем, друг другу какие-то новые имена, чтобы не смущаться.
– Пойдет.
– зевнул третий.
– А рабам дадим просто номера.
– Хорошо. Пусть я буду Хэг.
– предложил второй.
– Нет, ты будешь - Везелвул - где-то я это имя слышал.
– Пусть Везелвул. Все равно - это не настоящее имя.
– Конечно.
– хмыкнул третий.
– Ну а я назовусь Мефистофелем. Наши имена должны, понимаешь, звучать как бич для наших рабов. Не какой-то там Хэг, а Везелвул и Мефистофель.
Но и тот и другой добавили про себя: "Настоящее то мое имя Джован Симерон"
– Значит я Везелвул.
– вздохнул второй.
– Как же здесь жарко! С потом уходят и последние силы. Надо заставить раба попробовать плод.
– Это - без проблем. Но сначала разделим наши должности: в твоей власти Везелвул все рабы, ты волен их наказывать и награждать - ты станешь их богом; в моей власти будет армия, которой пока нет, но которая будет выделена через некоторое время из рабской среды. Ну что - согласен ты?
– Да. Да...
– кивал тот, кого звали теперь Везелвулом - он сильно устал; за всю ночь так и не смог заснуть, всю мучили его раскаянья, да страшные, постепенно все более развивающиеся мысли: "Что если, все-таки двойник - я. Все из-за той бирюзовой вспышки. Что, если я рожденный этой планетой; и все что есть во мне от Джована настоящего - только его память. Если я - Джован Симерон, то, как я мог избивать так, того несчастного - может и не человека,
Что же касается третьего или теперь - Мефистофеля, то он, накануне, наблюдая, как Везелвул избивает первого раба только больше укрепился в уверенности, что он есть истинный Джован; он и забыл, что и сам уже занес ногу, чтобы ударить раба и ударил бы, но первым ударил Везелвул, и дальше Мефистофель только смотрел, испытывая презрение.
Почти все рабы пришли в себя, слабо постанывали; все вспоминали то Катрину, то родную планету и с ужасом поглядывали на Вузелвула и Мефистофеля.
– Что вы так стонете?
– с неприязнью глядя на избитых, окровавленных Джованов Симеронов кричал Мефистофель.
– Вас здесь так много, и вы, если не хотите, еще раз получить трепку, должны признать, что вы рождены кристаллами! Вас полторы сотни и каждый, кто возомнит себя творцом Джованом будет сурово наказан. Ну, отвечайте...
По лежащим рядам прокатилось, где более, где менее искреннее: "Да!" все зависело от того, куда их вели полные страха, почти бессвязные воспоминания, об обстоятельствах своего появления и про боль...
Вот лежит один, которому вскоре присвоили номер "А1", лежит, и пытается вспомнить свою прошлую жизнь - все, как в тумане... гораздо ярче воспоминание, как был он Джованом вторым, как задумал создать рабов и капнул на кристалл - бирюзовая вспышка и удар по голове; потом избивал его такой же Джован, наконец, в полубессознательном состоянии - вновь вспышка и очнулся он связанным, в стонущих рядах. Он не чувствовал себя больше Джованом Симероном, все затмевал ужас; и еще заискивание перед этими Везелвулом и Мефистофелем. В рядах себе подобных он чувствовал себя в как грязи, и хотел как-то приблизиться к тем двоим - не связанным, способным дать ему голодному, ослабевшему, и еду, и какую-то власть.
– Итак!
– кричал, презрительно ухмыляясь, Мефистофель.
– ... Кто из вас хочет заслужить нашу благосклонность? Кто хочет услужить нам и подняться из общих рядов?
Тот, кого назовут "А1" первым закричал:
– Я!
– он еще испытал отвращение к самому себе, еще вспомнил себя Джованом Симероном, который отмечал свой двадцать второй день рождения в облаке космической пыли; но как вспомнил, что было дальше, так такая его боль и отчаяние схватили, что понял - если будет дальше об этом размышлять, да вспоминать, так скоро сойдет с ума.
– Я!.. Я!.. Я!
– раздалось еще несколько запоздалых голосов, но Везелвул и Мефистофель уже подхватили А1 и поставили его, стонущего, на ноги.
– Ты должен опробовать фрукт!
– ровным презрительным голосом говорил Мефистофель, вглядываясь в избитое, подрагивающее лицо.
А1 истово закивал:
– Хорошо, хорошо. Только не бейте меня больше, а фрукт я и сам хотел попробовать...
– Хорошо... Друг Везелвул, будь добр, сходи за этим плодом...
Вскоре, дрожащий от ужаса А1, впихнул в себя похожий на огромный персик плод и заискивающе взглянул на Мефистофеля - он сразу понял, что большей волей и, значит, властью обладает он.