Сборник рассказов
Шрифт:
С тех пор нос Баклажана лишился костей, и свисал игривым хоботком, придавая фиолетовому Толикову лицу некую пикантность и готичность.
И сейчас Толик, подёргав носом-хоботком, совершенно точно определил, что Динозавр почил в бозе. Причём, как минимум, дня три назад, если судить по запаху.
С минуту Баклажан мучительно соображал что ему делать, а потом решил разбудить всех домашних, чтобы думалось веселее и интенсивнее.
— ДИНА ПОМЕРЛА!!! — завопил Толик, скорбно простирая руки над
Первой, разумеется, услышав знакомый зов, проснулась Тамагочи.
Одновременно с ней очнулся Пися, и, не разобравшись спросонок что к чему, сунул палец в Тамагочин анус.
Третьим пробудился Бородулькин, и крепко прижал к себе сумку с мандаринами.
Мама Дуся на сыновий зов отреагировала недержанием мочи, но глаза не открыла.
— Дина померла… — потупив взор, снова доложил Баклажан, и шмыгнул носом, — Воняет уж…
Маша-Тамагочи подошла к лежащему на полу трупу, бесстрашно наклонилась над ним, и незамедлительно проблевалась мандаринами. Что не ускользнуло от острого взгляда Бородульки.
— Крысишь, падла?! — взревел Борода, и хищно скрючил пальцы.
— Иди нахуй, — скорбно воззвал к брату Баклажан, — с мандаринами потом разберёшься. Думай, чё делать будем?
Бородулькин расслабился, и почесал болячку на подбородке:
— Хоронить надо…
Баклажан исподлобья взглянул на Бородулькина, и спросил:
— А на что хоронить будем, а? У тебя бабки есть?
— У меня мандарины есть, — быстро ответил Бородулькин, и добавил: — Но я их на поминки не дам. Я их за бокс плана загнать хотел.
Баклажан понял, что от брата путных советов не дождёшься, и повернулся к Писе:
— Ну что, залупа молдавская, скажешь?
Пися замычал, и стал быстро колотить рукой по воздуху.
— Чё мычишь, блядина? — задал Толик риторический вопрос, и ещё раз взглянул на Динин труп.
Пися не унимался, а подскочил к шкафу, и принялся стучать по его рассохшейся дверце, издавая не поддающиеся расшифровке звуковые сигналы.
Баклажан нахмурился:
— Что ты хочешь? Шкаф ломать?
Пися закивал лысой головой, и лёг на пол, сложив на груди руки.
Толик напрягся:
— Ты предлагаешь Дину в шкаф спрятать, мудило?!
Пися замотал башкой, и снова застучал по шкафу кулаками.
Тамагочи прекратила блевать, утёрла губы рукавом, и перевела:
— Пися говорит, что может из шкафа гроб сколотить, если надо.
— Оно, конечно, дело хорошее… — пожевал губами Баклажан, и поинтересовался: — А могильщикам чем платить? А поминки? Водку на что покупать?
Услышав знакомое слово «водка», очнулась мама Дуся, каркнула: «Нету водки! Всё выжрали вчера, уроды!» — и обильно ссыкнула вдогонку.
Денежный вопрос стал остро.
А тем временем
В восемь часов утра во двор выползло всё семейство в полном составе, включая сумку с мандаринами.
— Люди! — хором кричало семейство, — У нас горе! Дина померла, Царствие ей Небесное! Подайте по-соседски кто сколько может! Господь не забудет вашей доброты!
Баклажан при этом размашисто крестился слева направо, и мял в руках несвежий носовой платок, подозрительно напоминающий видом и запахом мамы Дусину ночную тряпку.
Во двор мало-помалу начал стекаться ручеёк сердобольных соседей.
Каждый из них подходил к Баклажану, крепко обнимал его, и бубнил ему в ухо:
— Ты это… Держись, браток… Мы того… Чем можем — поможем… Ну, как же так, а? Ведь ещё не старая баба была… Ей же и полтинника, небось, не стукнуло…
Баклажан перестал изображать безутешного вдовца, и завопил:
— Какой полтинник?! Да Динке двадцать пять всего было!!!!
Соседи отпрянули от Толика, и тоже синхронно перекрестились.
Тамагочи тем временем деловито собирала протянутые рубли, прятала их в лифчик, а Пися поочерёдно целовал руки каждому дающему. За что пару раз выхватил с кулака по лысине.
Бородулькин скорбно обжимался с мандариновой сумкой, а мама Дуся непрерывно ссалась в спортивные штаны, и протяжно охала.
Денежный вопрос медленно, но верно решался.
Ещё через два часа, Пися, как и было обещано, сколотил на скорую руку гроб.
Гроб вышел крепкий, добротный, лакированный…
Общее впечатление портила только фраза «Баклажан пидорас!» — накарябанная на бывшей дверце шкафа рукой неизвестного врага, и сильно бьющая в глаза с полированной крышки гроба.
Но Дине было уже всё равно.
Дина безучастно лежала в углу, источая миазмы, и ждала погребения.
— Мать, пора готовить усопшую! — величественно произнёс вдовец Баклажан, и дал матери увесистого поджопника.
Мама Дуся засеменила к Динозавру, промокая глаза своей незаменимой тряпкой, и наклонилась над трупом.
И тут произошло ужасное.
Труп Дины напрягся и пёрнул.
Пися закатил глаза, и потерял сознание.
Баклажан с размаху осел в гроб, и беззвучно зачавкал ртом.
Тамагочи взвизгнула, и проблевалась остатками мандаринов.
Бородулькин автоматически дал в ебало Тамагочи, и сел жопой в мандариновую блевоту.
Мама Дуся обильно помочилась в спортивные штаны, и громко рыгнула.
Если кто не понял — семейство было шокировано.
Первой пришла в себя Динозавр, и глухо промычала:
— Какая падла тулуп спиздила, бля?
Вторым по счёту очнулся Баклажан, заорал:
— Хули ты людей пугаешь, мразота?! — и смачно харкнул на Динин левый носок.