Сборник статей и интервью 2009г (v1.14)

Кагарлицкий Борис Юльевич

Напротив, консерваторы радостно уличают либералов в непоследовательности и ставят все закономерные «точки над i». Либералы, несмотря на демократическую риторику, не признают сути демократии, они враждебны отечественной традиции, им отвратителен собственный народ, они, порицая государство, нападают на большинство населения, его культуру, традиции и выбор. В общем, они противопоставляют себя не власти, а стране, потому и проигрывают.

Позиция консерваторов гораздо более последовательна и убедительна, но в ней есть одна особенность, лишающая смысла всю дискуссию. Ссылаясь на культуру, народ, традицию, они даже теоретически не допускают мысли, что у пресловутого «народа» могут быть какие-то собственные традиции и какая-то собственная культура отдельно

от государства, что он как-то сам по себе может иметь историю и что развитие общества может иметь какую-то самостоятельную логику и смысл. Ну, а мысль о том, что общество может противостоять государству или хотя бы нуждаться в защите от него, вообще относится к области подрывных идей. Консерваторы были бы готовы солидаризироваться с Маргарет Тэтчер, заявившей, что никакого общества не существует. Правда, они вряд ли поддержали бы вторую часть этого тезиса - есть только отдельные люди. Эти отдельные люди тоже никакой самостоятельной ценности не представляют. Есть только государство, а в нем - начальники и подчиненные. Либералы же - это такие начальники-неудачники, которым не хочется добросовестно выполнять роль подчиненных.

Сто лет назад полемика авторов «Вех» была направлена против революционной и народнической традиции, которая тогда была среди интеллигенции господствующей (повлияв даже на либеральную ее часть), а сегодня в «приличном обществе» просто не представленной. Неприятие государства народниками основывалось на глубокой уверенности в демократической самодостаточности общества, которое должно быть не подавлено, а освобождено. Ему надо не навязывать «европейские ценности» или наоборот, держать в оковах навязанной сверху «официальной народности», а давать возможность развиваться самостоятельно. Стихийное сопротивление масс капитализму и рынку, вызывавшее ужас и недоумение либеральных идеологов, - это выражение законной и демократической воли, которая имеет право на осуществление.

Авторитаризм порожден несовпадением целей власти и общества - в противном случае любую меру можно было проводить при всеобщей поддержке и одобрении. Однако такой поддержки нет, даже если власть сама по себе, в целом, в ее державном и монархическом воплощении, массами принимается и почитается чем-то вполне естественным. Одобрение власти в целом сталкивается со столь же резким и постоянным неодобрением большей части конкретных действий правительства, что и составляет своеобразный парадокс русского авторитаризма, парадокс, периодически взрывающийся провальными политическими реформами, неудачными попытками «оттепели» и революциями, отнюдь не «оранжевыми».

Этот практический опыт привел авторов «Вех» к выводу о необходимости принципиального единства с консерваторами ради противостояния с народом. А консерваторам напомнил, что общество и народ все-таки существуют и вполне могут сказать свое собственное слово независимо от воли и настроений начальства. И то и другое оказалось крайне неприятным и неожиданным, но вполне неизбежным итогом массового демократического подъема.

У современных российских идеологов любого окраса подобного опыта пока не было. А потому можно спокойно продолжать спор о том, соответствует ли государственный гнет эстетическим предпочтениям интеллектуальной элиты.

СТАБИЛИЗАЦИЯ ВИСИТ НА ВОЛОСКЕ

Экономическая стабилизация может завершиться в ближайшее время. Мировое хозяйство ожидает возобновление быстрого падения производства, волна новых банкротств и ускоренный рост безработицы. К такому заключению пришли специалисты Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений (ИГСО). Завершение периода относительной стабилизации серьезно затронет и российскую экономику. Мировые цены на нефть и иные виды сырья могут быстро пойти вниз. Вероятен банковский кризис.

Замедление развитие глобального кризиса произошло вследствие громадных финансовых вливаний в корпорации. Крупнейшие компании получили от государств помощь в размере, превышающем $2 триллиона. Приток денежных средств позволил

осуществить текущие платежи по долгам, расплатиться за поставки и разместить новые заказы. «Финансовые связи между компаниями оздоровились. Фондовые рынки начали восстанавливать потери. Поднялись цены на сырье. Однако ситуация с конечным спросом существенно не улучшилась», - говорит Борис Кагарлицкий, Директор ИГСО. Искусственное повышение платежеспособности бизнеса лишь незначительно помогло стабилизировать потребительский спрос.

Макроэкономическая стабилизация начала 2009 года изначально являлась тупиковой. Антикризисная политика правительств (прежде всего администрации США) строилась на накачке теряющих рентабельность корпораций деньгами. Коренные противоречия кризиса не затрагивались. Населению не оказывалось существенной помощи. «Сокращение конечного спроса слабо сдерживалось, но не останавливалось. Хозяйственный спад не прекращался, а лишь замедлялся. Стабилизация сразу носила верхушечный характер, затрагивая преимущественно крупный бизнес», - отмечает Василий Колташов, руководитель Центра экономических исследований ИГСО. По его словам, каждая неделя прибавляет тревожных симптомов. Нефтяные хранилища США, ЕС и Китая заполнены. В складах накапливаются товары, для которых нет сбыта. Стабилизация приближается к концу. Завершиться она может еще в до лета.

За месяцы стабилизации появилось много оптимистических прогнозов и оценок. Согласно некоторым из них кризис достиг дна и к концу 2009 года можно ожидать начала восстановления мировой экономики. Но незаметно продолжающееся ослабление потребительского спроса не оставляет шансов для скорого завершения кризиса. Рост цен на сырье не связан с ростом потребления, а порожден ожиданиями дальнейших макроэкономических улучшений. Большинству крупных компаний удалось отсрочить долговой кризис, но не решить проблему с задолженностью. Для нового снижения рентабельности корпораций есть все условия. Единственное, что отсрочивает окончание стабилизации - это государственные субсидии монополиям.

ИМИТАЦИЯ ЛЕНИ

Русский человек может быть трудолюбив, но никогда в этом не признается

Моя коллега вернулась из Афин в состоянии тихого бешенства. После нескольких дней препирательств с греческими организаторами Европейского социального форума, она добилась, наконец, поставленных целей, но чего это стоило! Пришлось целыми днями сидеть в офисе, по три или четыре раза повторяя одни и те же разговоры и выявляя неизменное нарушение договоренностей.

«Знаешь, в чем разница между ними и нами?
– спрашивала она меня, захлебываясь рассказывая о неэффективности афинского центра.
– Греки, как и мы, православные, поэтому они обязательно все перепутают, все, что могут, сломают, испортят, сделают не так, как надо. Но в отличие от нас, они считают себя западными людьми, потому никогда в своих ошибках не признаются и ничего не исправят».

Здесь ключевое понятие, конечно, «признаться». У нас в итоге выходит очень даже неплохо, но обязательно после того, как что-то сперва забыли и поломали. Однако, с другой стороны, откуда такая уверенность в собственной изначальной неэффективности?

Представление о том, что мы работаем плохо, что «мы беспечны, мы ленивы, все у нас из рук валится» сидит глубоко в русской культуре, и, как ни удивительно, не оспаривается даже самыми отчаянными патриотами. Напротив, западный человек, согласно нашим понятиям, трудолюбив, надежен и эффективен. Что, действительно, соответствует его представлениям о себе. Француз может подолгу говорить, как он четко и добросовестно выполнил свое дело - travail bien fait. Наоборот, русский, справившись со своей работой, никогда не будет хвастаться этим. Кроме того случая, когда для успеха надо было проявить смекалку, что-то сделать не по правилам, по собственной инициативе. Зато он будет взахлеб рассказывать про каких-нибудь идиотов, которые все запороли, наворотили невесть чего. А потом за ними непременно пришлось все переделывать. И что удивительно: переделка-то оказалась вполне успешной!