Сборник статей, материалов и документов - Был ли Сталин агентом охранки
Шрифт:
Кто были эти задержанные? Е. Ярославский, автор официальной биографии "Вехи в жизни Сталина", неоднократно упоминая о знаменитой авлабарской типографии, старательно обходит упоминания имен тех, кто был арестован во время облавы.
В книге "К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье", самой официальной версии ранней деятельности Сталина, Лаврентий Берия упоминает об авлабарской типографии только один раз да и то в сноске. Ни слова о полицейской облаве, арестах или материалах, конфискованных Охранкой. Почему Берия, позже ставший главой сталинской госбезопасности, обошел вниманием один из
Этот вывод влечет за собой ответ на еще одну загадку в жизни Сталина. Хорошо известно, что первая поездка Сталина за границу имела место в апреле 1906 года, когда он был делегатом от Тифлиса на "объединительном" създе социал-демократической партии в Стокгольме. Если скрывающийся от полиции Сталин с его документально установленной подпольной деятельностью был в руках полиции 15 апреля 1906 года, как утверждает Троцкий, то каким образом ему удалось появиться на съезде в Стокгольме восемь дней спустя?
Сталин, должно быть, договорился с полицией о немедленном освобождении. Он пребывал в бегах из Восточной Сибири с начала 1904 года. Теперь перед ним предстала перспектива быть высланным на более длительный срок и в более отдаленное место.
Через несколько часов после ареста в Авлабаре Сталин был отпущен на свободу. Чем это можно объяснить, кроме как сделкой с Охранкой? Он получил свободу в обмен на поездку в Стокгольм в качестве делегата с последующим докладом в Охранку о том, что происходило в самом центре революционеров-заговорщиков.
Хотя это объяснение казалось вполне правдоподобным, я тем не менее продолжал поиски аутентичности документа из Охранки.
Необходимо было убедиться, что именно на такой бумаге писали в полиции; установить, кем и когда была сделана машинка, на которой письмо было напечатано. Взяв его, я отправился к Альберту Д. Осборну, ведущему эксперту Америки по сомнительным документам.
С помощью лабораторной экспертизы Осборн установил, что бумага, на которой письмо было напечатано, не американского или западноевропейского производства и изготовлена давно. Значит, она вполне могла быть произведена в России
еще до первой мировой войны. В России до революции не было заводов, выпускающих пишущие машинки, но "Ремингтон" экспортировал четыре модели с русской клавиатурой, которые широко использовались еще до первой мировой войны. Осборн проверил "ремингтоновскую" шестую модель и не сомневался, что письмо напечатано на такой машинке.
Теперь нам предстояло разыскать официальное письмо из Санкт-Петербурга, которое было бы напечатано на такой машинке. Архивы царских посольств за границей были либо уничтожены, как, например, в Париже, либо увезены советским правительством. Самым плодотворным результатом наших энергичных поисков оказался документ, сохранившийся в Гуверов-ской библиотеке Стенфордского университета. Он был подписан исполнявшим обязанности начальника Управления полиции в Санкт-Петербурге и датирован 5 ноября 1912 года, то есть на восемь месяцев раньше, чем мое письмо из Охранки.
Осборн, проверив и сравнив процесс печатания на обоих документах, доложил: "Я сопоставил доставленный вами документ с письмом, о котором идет речь,
Оставалось сделать лишь несколько шагов, однако они были наиболее важными. Работал ли в Охранке человек по фамилии Железняков, кому было адресовано мое письмо? Существовал ли подписавший письмо Еремин? И найдется ли человек, который знал его и может подтвердить подлинность его подписи? И, наконец, жив ли кто-нибудь работавший в Особом отделе и непосредственно осведомленный о связях Сталина с Охранкой?
В начале 1950 года я предпринял поиски во Франции и в Германии. Самое большее, что мне удалось сделать по поводу Железнякова, это разыскать нескольких русских беженцев, которые знали его лично в Сибири и могли подтвердить, что такой человек существовал и занимал именно эту должность. Зато по поводу Еремина мне повезло по-настоящему.
На окраине Парижа жил старик с солдатской выправкой, бывший генерал Охранки Александр Спиридович. Генерал Спиридович был известен как оставшийся в живых сотрудник высшего эшелона царской секретной службы. Он получил ранение во время совершенного покушения в 1905 году в Киеве, где он был начальником местной Охранки. Когда свершилась революция, он бежал во Францию.
Спиридович вступил в переписку о письме из Охранки со своим другом Макаровым, живущим в Нью-Йорке. 14 июля 1949 года он написал следующее1:
Не путать с письмом А. Спиридовича В. Макарову от 13 января 1950 года, публикуемым в настоящем издании.
– - Примеч. Ю. Ф.
"Я хорошо знал Еремина. После того как я был ранен в Киеве в 1905 году, Еремин по моему представлению был назначен начальником Киевского Охранного отделения".
Когда я приехал повидаться со Спиридовичем в Париже, я объяснил ему, что решающий момент заключается в подтверждении достоверности подписи Еремина. Тогда любезный генерал принес серебряный графин на подносе. Он взял семидюймовой высоты графин и протянул его мне.
– - Это был подарок моих подчиненных по выздоровлении
после совершенного на меня покушения на убийство, -- сказал
генерал Спиридович, указывая на выгравированные подписи
офицеров его подразделения.
Взглянув на подписи, я сразу увидел нечто знакомое.
– - Это подпись Еремина!
– - воскликнул я.
Я вынул фотостат письма, который привез с собой. Генерал Спиридович увидел его впервые1. Он тоже тотчас узнал почерк Еремина. Сравнение обеих подписей не оставило у нас никаких сомнений в том, что подпись на письме подлинная.
На мои настойчивые расспросы, проживает ли за границей кто-либо из уцелевших офицеров Охранки, генерал Спиридович ответил, что ему известно только об одном таком человеке, который, кстати, мог иметь отношение к делам Сталина с Охранкой. Этого офицера называли Николай "Золотые очки". Как коммунисты, так и антикоммунисты считали, что он погиб во время революции.
В действительности Николай "Золотые очки" бежал из России в Германию и под фамилией "Добролюбов" служил сторожем при греческой православной церкви в Берлине. В течение нескольких десятилетий он тихо жил под боком у советского посольства. Генерал Спиридович дал мне рекомендательное письмо к "Добролюбову".