Сборник статей, воспоминаний, писем
Шрифт:
Спектакль "Бронепоезд 14-69" не был обычным бытовым спектаклем, в нем не фиксировалось внимание на мелочах и подробностях быта, он был насыщен пафосом революционной борьбы, он был напоен горячим темпераментом строителей и защитников новой жизни. И эту остроту борьбы, ее горячность, ненависть к врагам и беззаветную преданность Родине, все то, что Станиславский называл "революционной душой народа", -- чутко уловили все участники спектакля. Мощно и бережно пронес через весь спектакль эти качества народной души Василий Иванович Качалов. С особенной яркостью все это проявилось в последующих картинах: "На колокольне", "На насыпи" и "В башне
"Он показывает руководителя партизан, который одновременно и вождь и такой же рядовой мужик, тесно спаянный со всей массой. Он точно и не руководит, а лишь олицетворяет волю всей массы, толкающую вперед", -- писала о Качалове -- Вершинине "Правда".
В сцене "На колокольне" мы видим Вершинина уже подлинным вожаком партизанского движения. Во главе народа и вместе с народом он радостно встречает все новые и новые пополнения из окружных волостей. Мы видим, как он подготовляет почву для восстания в городе, как он вдохновляет и поднимает народ на новые подвиги. Мы видим его гневно непримиримым к проявлениям трусости и предательства, безжалостно расправляющимся с мужиком-дезертиром. Для победы, для окончательного торжества над врагом Вершинин не останавливается "и перед какими препятствиями и способен на самопожертвование. И глядя на Качалова -- Вершинина, возвышающегося над толпой партизан, готовых итти за ним на подвиг и на смерть, мы видим, что нет такой силы, которая могла бы остановить его, сковать его волю. Так постепенно развивается в спектакле образ Вершинина.
Качалов не довольствуется только тем, что со свойственной ему яркостью оттеняет героические места роли, -- он создает образ не прямолинейный и не односторонний, ни в чем не обедняет его психологической, жизненной правды. Он не лишает Вершинина ни минутных сомнений, ни мягкого юмора. Но это не заслоняет главного в его Вершинине -- сознания огромной ответственности за дело, ему порученное, за людей, ему поверивших, и за землю, им завоеванную. Вот почему его образ полон такой удивительной жизненности и человечности.
Как бы подтрунивая над самим собой, Качалов--Вершинин каждый раз повторяет "таблицу умножения", о которой говорил ему Пеклеванов, -- повторяет, понимая необходимость учения и горюя о том, что необходимость эта родилась для него так поздно. "Таблица умножения" дается нелегко, и вспоминает он ее в трудные моменты своей новой жизни. Отправляя Мишу встречать героев, взорвавших мост, Качалов провожал его добродушно-суровым напутствием: "Будя, поиграл, учись человеком быть". И в этих словах чувствовалось, что они обращены не только к Мише, но и к самому себе.
Не легок путь, с трудом дается Вершинину овладение новым, социалистическим сознанием. Сомнения тревожат его душу. "Мост вот взорвали, новый строить придется. Пошто так?"... "Кабы настоящие ключи были... А вдруг, паря, не теми ключами дверь-то открыть надо?"
И в предельной серьезности, с которой Качалов -- Вершинин ставил перед собой эти вопросы, в этой его сосредоточенной задумчивости сквозила не столько тревога, сколько чувство ответственности за народное дело.
Кончает эту сцену Качалов -- Вершинин, легко отогнав от себя все сомнения, шуткой, обращенной к Ваське Окороку: "Вот такие, вроде тебя, поджигатели замотали мне голову". С этими словами Качалов, весело поблескивая своими выразительными глазами, махнув рукой, уходил со сцены.
Подлинным народным героем рисовал Качалов Вершинина, когда он ставил перед массой
Широко, вольно веселится Вершинин вместе с народом, торжествующим свою победу. Льется песня. И, покрывая все голоса, победно, ликующе звучит в таежной тьме голос Вершинина -- нового хозяина жизни на освобожденной земле.
Волна партизанского движения, все более и более разрастаясь, слившись с движением рабочих в городе, двинулась на последний и решительный штурм крепости. Уже близок час окончательной победы, и в этот ответственнейший момент погибает Пеклеванов. Вершинин, всецело охваченный пафосом революционной борьбы, на своем бронепоезде подъезжает к депо, где лежит человек, умной рукой направивший его на верный жизненный путь... "Идите и не сомневайтесь. Самое страшное в нашем деле -- сомнение. Желаю счастья", -- напутствовал его Пеклеванов.
Тяжка и внезапна эта утрата для Вершинина -- Качалова. Сняв шапку, поникнув головой, он с болью впивался глазами в помертвевшие черты лица Пеклеванова. Слеза наворачивалась на его глаза, кулаки гневно сжимались. Секундная тяжелая пауза расставания. Но нельзя медлить, и властным голосом Вершинин призывает на последний штурм: "Ну, вали, мужики, к крепости. Хватай, пахота-беднота, все крепости на земле".
Так вырастал постепенно, от акта к акту, качаловский Вершинин, руководитель партизанского движения, становясь подлинным народным героем.
Величие и могущество, ум и справедливость, благородство и непримиримость к врагам!
– - лучшие качества, свойственные русскому народу, воплотил Качалов в исполнении своей первой революционной роли. Вот почему таким ярким, немеркнущим светом озарена она в нашей памяти о великом актере.
И. Н. Базилевская
В. И. Качалов в "Воскресении" Льва Толстого
1
"Какая смелость -- быть таким простым!"
Эти слова Вл. И. Немировича-Данченко относятся к Льву Толстому. Но они точно передают и то ощущение, которое вызывало в зрителе искусство Качалова -- исполнителя центральной роли в спектакле "Воскресение", роли "От автора".
Эта роль занимает особое место в творческом наследии Качалова. Она не имеет аналогий в истории театра. К скромным обязанностям чтеца, первоначально порученным ему, Качалов присоединил нечто несравненно большее. Чтец не только устанавливал повествовательную логическую связь между драматическими эпизодами инсценировки; чтецу в спектакле принадлежали уже не только слово, самый текст авторский, но и вся эмоциональная сила, весь идейный темперамент и философия спектакля.
19 ноября 1946 года Василий Иванович Качалов в последний раз выступил в роли "От автора". Это был двести семьдесят девятый спектакль "Воскресения" с участием Качалова. Снова с подмостков Художественного театра прозвучало качаловское вступление "Как ни старались люди..."