Сборник статей, воспоминаний, писем

Качалов Василий Иванович

Первой работой студенческого кружка был "Трудовой хлеб" А. Н. Островского, где В. И. играл роль Грунцова. Во второй половине сезона 1894/95 года было уже четыре спектакля, из которых надо отметить "Тайны" Николаева, где роль профессора Доронина с Качаловым проходил сам Давыдов, игравший эту роль в Александрийском театре, и "Лес" Островского, где Качалов выступил в роли Несчастливцева. Этот последний спектакль был настолько удачен, что его 19 ноября 1895 года вынесли на широкую публику в помещение так называемого "Благородного собрания" и в том же зале повторили 11 декабря. Сбор шел в уплату за неимущих студентов в университет. По окончании спектакля 19 ноября Давыдов вышел на аплодисменты вместе с 20-летним Качаловым. Этот спектакль был крупнейшей вехой на творческом пути Василия Ивановича. H. E. Эфрос сравнивал его по значению в истории театра со спектаклем 30 января 1870 года -- дебютом юной M. H. Ермоловой. После спектакля 11 декабря уже не две-три, а почти все петербургские газеты отмечали успех студентов и выделяли Качалова: "большой талант", "тонкая и артистическая игра", "бесспорно мог бы выработаться

недюжинный артист", "в его игре замечается неподдельное чувство", "истинный самородок", "играть самостоятельно эти роли, созданные Писаревым и Бурлаком, -- заслуга". Выделяли пленительный тембр голоса, пластичность фигуры, открытое лицо и угадывали те качества, которые впоследствии раскроются в артистической индивидуальности Качалова: тонкую мысль, завершенность художественного рисунка, острую характерность и искренность сценического чувства. И. Е. Репин и Н. Г. Гарин-Михайловский (автор "Детства Темы") пришли к Качалову за кулисы. Н. Г. Гарин поместил в одной из газет восторженную рецензию. Передавали, что восхищение Давыдова игрой Качалова было так велико, что при встрече с Варламовым он сказал: после Рыбакова я еще не видел такого Несчастливцева. Он советовал Варламову посмотреть этот спектакль. Уже в первых работах любителя-студента чувствовались глубокое обдумывание роли, отсутствие "голого" темперамента, мягкость в передаче чувств. У Качалова не было стремления играть непременно роли первых любовников.

В годы своих первых театральных выступлений Качалов был тесно связан со студенческой средой, с землячеством, с кружками самообразования. "Вспомните 1894--1895 годы. Петербург. Петербургская сторона. Большой проспект, дом No 2. Мезонин маленького домика, -- писала ему в 1937 году Т. Кузьмина-Михайлова из Опочки, посылая старые фотографии.
– - Студенческая вечеринка, на которой Вы читали так много и так интересно. Затем рабочий район за Невской заставой. Вы в роли Любима Торцова".

После успеха в "Лесе" студенты были приглашены участвовать в сборном утреннем спектакле в Михайловском театре в пользу "Литературного фонда". Им была поручена постановка комедии Тургенева "Завтрак у предводителя". Режиссировал М. И. Писарев. Центральную роль играл Качалов. Первый актерский гонорар -- 3 рубля -- был получен Василием Ивановичем в рабочем театре за Невской заставой 18 декабря 1895 года.

Весной 1896 года, не порывая с университетом, он становится актером-профессионалом. После спектакля "Лес" 19 ноября 1895 года И. Е. Репин посоветовал Качалову начать работать в каком-нибудь настоящем театре. Н. Г. Гарин дал рекомендацию к Суворину, видевшему Василия Ивановича в "Завтраке у предводителя", и Качалов поступил в Суворинский театр на оклад 50 руб. в месяц. При оформлении договора Суворин посоветовал молодому актеру переменить свою "тяжелую фамилию" (Шверубович). В ожидании заключения контракта студент прочел в лежавшем на столе номере "Нового времени" объявление о смерти Василия Ивановича Качалова. Фамилию "Качалов" он сделал своим псевдонимом. Постепенно эта фамилия слилась с его именем органически.

Почувствовав себя актером-профессионалом, Качалов в радостном настроении вступил на летний сезон 1896 года в товарищество актеров в Стрельне, под Петербургом, и там начал с увлечением играть в маленьком театрике Л. А. Ленского. За два месяца он сыграл свыше 35 ролей, преимущественно в водевилях и комедиях, таких, как "Школьная пара" Бабецкого (Дедушка), "Супружеское счастье" Северина (Виленский). Но здесь же он сыграл чеховского Иванова, Досужева, Жадова и Несчастливцева. И материальные условия и обстановка сценической работы были, конечно, тяжелы, но в воспоминаниях Василия Ивановича эти месяцы, когда на остатки сборов покупали картофель и колбасу для всей артели и кормились сообща, вставали в розовой дымке. Молодежь умела обходиться без чая и без обедов. Качалов иногда даже гастролировал по соседству в селе Мартышкине -- в поместительном сарае семьи Цветковых. После блестящего успеха в "Иванове" был получен гонорар -- 3 рубля, который тоже пошел в общий котел. Последующие гонорары, доходившие до 5--10--15 рублей, "мартышкин гастролер" (его прозвище) вносил в общую кассу, и деньги шли на покупку белья и еды для всей труппы.

С осени Качалов стал работать в Суворинском театре. В состав труппы входили Яворская, Далматов, Судьбинин. Молодежью не интересовались. В. И. очень скоро почувствовал себя лишним. Он переиграл десятки крохотных ролей: в "Графе Ризооре" (4 роли), в "Дачном женихе", в "Ожерелье Афродиты". Все это не давало ничего ни уму, ни сердцу. Выполнить совет Суворина -- "требовать роли" -- Качалов по свойствам своей натуры не мог: он никогда ничего не требовал. Артистическую радость он получал, выступая на других сценах Петербурга в ролях Дудукина, Незнамова, Бориса, Жадова, Несчастливцева.

1 ноября в "Благородном собрании" под руководством В. Н. Давыдова ставился студенческий спектакль "Доходное место". Жадова играл Качалов и оказался в положении гастролера, имевшего наибольший успех (остальные участники спектакля "только подыгрывали"). Рецензент подчеркнул своеобразие качаловского Жадова. В том же сезоне в постановке артиста Александрийского театра П. Д. Ленского шел в зале Кононова в пользу студенческой столовой спектакль "Без вины виноватые". "Особенно хорош был г. Качалов, -- говорилось в рецензии, -- так сыгравший старого барина (Дудукина), как дай бог сыграть его самому Ленскому". В той же роли и с тем же успехом выступил В. И. в зале "Благородного собрания" с актерами театра Литературно-артистического кружка в пользу больного баритона Кручинина. "За отсутствием собственных брюк пристойных играл в сереньких брюках П. Н. Михайловского и усердно гримировал башмаки: чернил под их дырами белые носки" {Н.

Е. Эфрос. В. И. Качалов, 1919.},-- рассказывал Качалов; но все это покрывалось беззаботностью молодости и страстным увлечением сценой. Сохранялась связь со студенчеством: книги, вечеринки виленского землячества, политические споры, столкновения марксистов c народниками. На репетицию Качалов нередко приносил с собой том Плеханова (Бельтова).

Летний сезон 1897 года он провел в артистической поездке с В. П. Далматовым. Труппа побывала в Кишиневе, Елисаветграде, Полтаве, Харькове, Смоленске. Качалов играл первые после Далматова роли: Годунова в "Смерти Иоанна Грозного" А. К. Толстого, доктора Пальмьери в "Семье преступника" Джакометти, Таффи в "Трильби" Гр. Ге. В фарсе "С места в карьер" Орленев играл мальчишку-сапожника, Качалов -- "актера Несчастливцева". В этой поездке он семь раз сыграл в "Лесе" Островского роль Несчастливцева.

По совету и рекомендации В- Н. Давыдова и П. Д. Ленского с осени 1897 года Качалов, не найдя себе применения в Суворинском театре, решил уехать в провинцию. У него были сданы экзамены и зачеты за восемь семестров юридического факультета. Он надеялся перейти в Казанский университет и через год закончить курс.

КАЗАНЬ -- САРАТОВ

"В клетчатых штанах, в цилиндре на голове и в огненнорыжем пальто явился я в Казань" {В. И. Качалов. Мои первые шаги на сцене. "Экран", 1928, NoNo 6, 7, 8.}, -- воспоминал Качалов. Он вступил в "Казанско-Саратовское товарищество актеров". Антрепренером, или, вернее, представителем коллектива, был M. M. Бородай, по словам Василия Ивановича, "один из талантливейших людей театрального мира". Далекий от художественных исканий, Бородай страстно и неутомимо руководил своим "делом". В связи с 60-летием Саратовского театра Станиславский приветствовал этот "рассадник национального искусства...-- колыбель Качалова" и называл Бородая "умнейшим театральным деятелем" {В. И. Качалов в Саратове. "Коммунист", 8 октября 1935 г.}. Пройдя тяжелую жизненную школу от мальчика-рассыльного до директора театра, M. M. Бородай умело и любовно подбирал труппу, угадывал молодые дарования, давал толковые советы, но в работу режиссера не вмешивался. Да и вообще режиссерской работы, по существу, не велось. Труппа была на редкость сильной: Каширин, Лепковский, Михайлович-Дольский, Неделин, Соколовский, Свободина-Барышева, Шателен, Чарусская. Гастролеры -- Шувалов, братья Адельгейм, П. В. Самойлов. Труппа играла половину сезона в Казани, половину -- в Саратове. Скоро выяснилось, что продолжать занятия в университете, как предполагал Качалов, нет возможности: утро постоянно занято на репетиции, потому что почти каждый день "премьера" (в первый месяц было до сорока премьер). Такие спектакли, как "Бедность не порок" и "Мадам Сан-Жен", шли в один вечер. В репертуаре было до восьми пьес Островского, несколько переводных и пьесы Суворина, Невежина, Шпажинского, Евтихия Карпова. Ставились чеховские пьесы ("Иванов" и "Дядя Ваня"), Мольер и даже Расин. Первое выступление Качалова состоялось в массовой сцене спектакля "Таланты и поклонники".

Академик А. Е. Арбузов в своих воспоминаниях рассказывает: "Это было более пятидесяти лет тому назад. Казанский драматический театр был на вершине своей славы. В 1897 году я был студентом второго курса университета и страстно увлекался театром. Здесь я увидел Василия Ивановича Качалова. Когда из глубины сцены раздался голос еще неизвестного артиста, в театре произошло что-то небывалое. Весь зрительный зал насторожился и затаил дыхание. Это впервые прозвучал голос Качалова. Голос артиста, обладающий какой-то особой тембровой окраской, проникал всюду, и казалось, для него не существует физических преград. Это первое впечатление музыки голоса сохранилось у меня на всю жизнь" {А. Е. Арбузов. Великий артист. "Красная Татария", 28 октября 1948 г.}. Среди 33 ролей казанского полусезона роль Досужева в "Доходном месте" была самой значительной. В Саратове Василия Ивановича ждала удача: после роли жандарма в "Ревизоре" он -- с одной репетиции -- сыграл Бориса Годунова в "Смерти Грозного" (эта роль была им сыграна не раз в далматовской поездке). Критика отмечала успех и хорошие данные, красоту тембра и гибкость голоса, "обдуманность и достаточную рельефность исполнения". Вместе с тем указывали, что "создать характер Бориса артисту не удалось", упрекали в "декламации", однотонной и тусклой. Напевность звуковой волны рецензент называл "несчастным" свойством артиста. Не был найден тон "умного, сильного, жаждущего царской власти царедворца" {"Саратовский вестник", 9 ноября 1897 г.},-- утверждал рецензент.

Качалов по-прежнему тщательно играл Барина с большими усами в "Горячем сердце", г-на Д. в "Горе от ума". Но ему уже поручили Горацио в "Гамлете". В этот сезон критикой было установлено, что "рубашечных" ролей ему не следует давать. По окончании сезона, 18 февраля, он уехал в Вильно. С виленскими актерами и любителями сыграл Митю в спектакле "Бедность не порок", старика Пришельцева в "Семье" В. Крылова и Вафлю (Телегина) в "Дяде Ване". Во всех ролях заслужил похвалы рецензентов ("прекрасно", "талантливо", "выразительно"). В Телегине "дал тип обиженного природой обедневшего помещика", но "пересолил" в гриме. Весенний сезон 1898 года оказался для Качалова немного более интересным: Шпекин, Горич, Муров, Арриго ("Семья преступника"), Досужев (во время гастролей П. В. Самойлова). По поводу качаловского Мурова рецензент писал: "Артист этот, если будет работать, может заметно выиграться; теперь ему мешают еще не совсем свободные манеры". Летний сезон труппа работала в Тамбове. Играли в убогой обстановке, в деревянном театрике, при керосиновых лампах. Качалов играл Годунова, Мурова, а главное -- Грозного в "Василисе Мелентьевой" и Скалозуба с Фамусовым -- Давыдовым (во время гастролей Давыдова).