Сборник статей
Шрифт:
Иудаизм боролся с новым учением. Мудрецы дополнили главную молитву еврейской литургии — «Шмонэ-эсрэ» («Восемнадцать [благословений]») — проклятием, осуждающим «вероотступников» и «доносчиков», которых надлежало исторгнуть из еврейской среды. И тогда на исторической арене появился человек по имени Павел, которого многие исследователи считают подлинным отцом христианства. Именно ему и его последователям обязана своим происхождением христианская теология, в основу которой легла проекция иудаизма на языческое сознание. Иными словами, то, каким образом язычники прочитывали и понимали священные еврейские тексты, привело к появлению собственно христианского вероучения и к его обособлению от иудаизма.
Еврей мог сказать, что он «сын Бога», на основании Торы. Например, в книге «Шмот» написано «…Израиль — Мой первенец» (4:22), а в книге пророка ^ошеа — «…будет сказано им: "сыны Бога живого"» (2:2). Эти слова истолковывают как выражение отеческой любви Всевышнего к сынам Израиля и их сыновней
Так появлялись на свет «святые семейства»: отец, мать и младенец. Аналогичным путем возникла и христианская троица. Языческое сознание, усваивая еврейские тексты, перетолковывало их на свой лад. При проекции геометрических тел под разными углами сохраняется корреляция между источником и отображением, однако форма источника искажается до неузнаваемости. Так произошло и в случае с христианством. Питательной средой, на которой взошла новая религия, послужили многочисленные группы «богобоязненных», о которых говорилось выше. Восприятие еврейских источников накладывалось у них на родную греческую культуру. На фоне кризиса языческого сознания идеям монотеизма, обернутым в привычную мифологическую оболочку, был обеспечен успех.
Иллюстрацией подобного успеха служит рассказ Иосифа Флавия о жене императора Нерона. Кесарь, как известно, не отличался праведностью. Подруга его также не блистала супружеской верностью. Тем не менее, летописец величает августейшую любительницу приключений Поппею Сабину праведницей. Иосиф Флавий был лично знаком с императрицей, которая испытывала симпатию к иудаизму. Этот интерес и был ей поставлен летописцем в заслугу. С пути неевреев, желавших приобщиться к вере Моше, христианство убрало такое важное «препятствие», как необходимость соблюдать заповеди, в том числе заповедь обрезания.
С апостола Павла началось развитие христианской теологии. Синкретическая в своей основе, эта теология питалась как из еврейских источников, так и из мифологических представлений, сохранившихся в сознании народов восточного Средиземноморья. Культурная среда крупнейших эллинистических городов той эпохи — Александрии, Антиохии, Ашкелона — весьма содействовала распространению нового вероучения.
Догматы христианства с самого начала служили предметом ожесточенных споров, которые подчас сопровождались кровопролитными столкновениями. Особенно жаркие споры велись о природе «единосущной троицы». Возникло несколько христианских церквей. «Священным языком» несторианской церкви, чье влияние распространялось на весь восток, стал арамейский. Пережив междоусобицы и гонения, эта церковь и поныне сохранила немногочисленных сторонников. Несториане не едят свинину и не звонят в колокола. Пожалуй, они сохранили христианство в его наиболее первозданном виде. Пока на востоке утверждалась несторианская церковь, на западе, в Европе, ключевые позиции заняло арианство. Ариане отрицали единосущность троицы, тем самым приближаясь к политеизму. Коптская, эфиопская и армянская церкви образовали монофиситскую ветвь христианства, существующую и поныне. Но наиболее известен в истории христианства раскол католической и греко-православной церквей. Причины его трудно понять человеку, воспитанному в еврейской традиции. Различные версии «тринадцати основ веры» Рамбама отличаются друг от друга гораздо больше, чем католический и православный символы веры. Однако в иудаизме подобные расхождения не являются основанием для конфликта — не говоря уже о том, чтобы вести из-за них войну.
Не раз предпринимались попытки прийти к объединению церквей, однако в результате их раскол лишь углублялся и появлялись новые церкви. Тут можно вспомнить униатов, маронитов, греко-католиков, коптов-католиков… Причины раскола не всегда крылись в богословских расхождениях. Например, англиканскую церковь создал король Генрих Восьмой, пожелавший развестись с супругой. По этой причине он порвал с католицизмом. Король потребовал от евреев, чтобы они обосновали монаршее право на развод с помощью своего вероучения, — и действительно, существует такая книга, написанная одним итальянским раввином. В XVI в. возник протестантизм, на первый взгляд, оппозиционный папству и католицизму. Однако не все протестанты — лютеране. Вероучение, которого придерживаются определенные группы в протестантизме, практически неотличимо от католицизма. Его составляют десятки различных течений:
Совершив краткий экскурс в историю возникновения христианства, попробуем теперь разобраться в различиях между ним и иудаизмом. Эта тема особенно важна в России. Ибо теперь уже ясно, что многолетняя атеистическая пропаганда не добилась ни малейшего успеха в искоренении религиозных верований. В чем она действительно преуспела — так это в насаждении религиозного невежества. И больше других от этого пострадали иудаизм и евреи.
Еврейское вероучение различает ряд степеней приближения к святости. Есть люди, которых мы называем цадиками — это праведники. Есть и другие: грешники, преступники, злодеи. Однако все они евреи. Но существует преступление, которому нет равных, — совершивших его называют «мешумадим» («уничтоженные»). Это те, кто изменил вере отцов. Гораздо лучше быть законченным негодяем, последним подлецом, чем креститься. Я не составляю сейчас портрет вероотступника, а говорю о его социальном статусе в еврейской среде. Такой человек стоит на самой нижней ступеньке, он — предатель. Не просто дезертир, а настоящий перебежчик, переметнувшийся в лагерь злейших врагов своего народа.
Мне неизвестно, что ныне думают в России об армии генерала Власова. Но сражаться в рядах власовцев объективно означало служить Гитлеру. Еврей, принимающий крещение, совершает еще более страшное преступление, ибо его измена усугубляется пятнадцатью веками гонений. Полторы тысячи лет христиане унижали и преследовали еврейский народ! Приведу только один пример: в тринадцатом и четырнадцатом столетиях на юге Франции, в городах Монпелье, Каркасон и других, существовал обычай: накануне христианской Пасхи главу еврейской общины приводили на городскую площадь и епископ публично давал ему пощечину. Факты такого рода выходят далеко за рамки теологических различий. Пощечина, данная христианской церковью еврейскому народу, до сих пор горит на его щеке. Христианские богословы обсуждают теологический вопрос: пришла или не пришла пора простить евреям их участие в казни Иисуса. Ведь в основе христианской религии, по крайней мере в теории, лежит милосердие. Но для нас, евреев, примирение с христианством — не схоластический богословский вопрос. Это обнаженная рана, это человеческая боль. Мы хотим знать, чем христиане готовы загладить свою вину перед нами. Ведь если от теории обратиться к фактам, это мы — жертвы, а не они. И не так уж легко нам простить их после долгих веков издевательств, наветов и гонений.
Но попробуем отрешиться от эмоций и рассмотреть вопрос с теологической точки зрения. О чем мы спорим с христианством, в чем с ним несогласны? Центральным пунктом наших расхождений является догмат о троице. В тот момент, когда христиане упоминают троицу, мы не можем продолжать разговор. Ведь даже если мы позволим убедить себя тонкими богословскими рассуждениями о том, что при определенных обстоятельствах христианин, верующий в троицу, не является политеистом, то уж еврей, верующий в триединство Бога, безусловно таковым является. Причина подобного различия в том, что иудаизм не требует от нееврея той четкости понятий, той чистоты монотеизма, которая обязательна для еврея. Чему это можно уподобить? Бывает, зрелый, умудренный опытом человек не принимает того, во что верит ребенок. Однако он не видит ничего страшного в том, что ребенок верит в это. Мы, евреи, занимаемся теологическими вопросами и трактуем единство Бога уже три с половиной тысячелетия, в то время как русский народ, например, впервые услышал о подобных материях лишь семь с половиной столетий назад. Мы вправе воспринимать христианские рассуждения о троице с позиций старшего, ведь наш «стаж» в пять раз больше. Но по той же самой причине мы не вправе требовать от христиан того, чего требуем от себя, — точно так же, как не требуем от ребенка различать тонкости отвлеченных понятий. Поэтому то, что не является идолопоклонством для христиан, остается идолопоклонством для евреев. Когда речь идет о единстве Бога, мы требуем от себя предельной чистоты и четкости понятий и малейшую неясность истолковываем как «авода зара» — букв. «чуждое служение», запретное для еврея.
Теологические различия между христианством и иудаизмом затрагивают еще целый ряд вопросов, таких, как, например, понятия греха и милосердия. Иудаизм отрицает первородный грех. Мы не принимаем утверждение о том, что человек рождается грешником. Это, конечно же, не означает, что младенец является в мир совершенным. Разумеется, существуют прирожденные склонности как к добру, так и ко злу, и человек наделен теми и другими. Однако это не значит, что он грешен от рождения. Ребенок рождается невинным точно так же, как приходит в этот мир, не умея говорить, ходить, не имея знаний. Но ведь никому не придет в голову усмотреть в этом порок! Даже самые дурные наклонности — еще не грех, как не являются грехом врожденные физические недостатки.