Плывут роскосые тюлени.И с пелены тюленьих глазна одуванчики теченийупал слоеный водолаз.Он ножкой дрыгал окрыленно.И сердце в пятку провожал.И в одуванчиках смущеннона мышь тюленя водружал.И Черномор психует рядом.И в одуванчиках змеясь,из сапога плескался ядомна водолаза вещий князь.
«Полярник светится, как жук…»
Полярник светится, как жук.Внутри галеры антикварнойвеслу насвистывает стук.И в крошке тикает сухарной.Ему полярная совакрылами руки полирует.Из-под ногтей растет трава.В
ней раб боится и жирует.А жук жирует, не таясь.Дырявит, тискает галеру.И весел девственная связьне разрушает атмосферу.
«Пугает юг, который север…»
Пугает юг, который север.Мужчины говорили «ах»,свесились, угадывая клеверкрасивый в кроличьих зубах.Они кочуют неумело,охотно дышат в темноте.У них душа зубастей телаи кролик мертвый в животе.
«Радость по заслугам, поделом…»
Радость по заслугам, поделомдомашняя и на просторелюбителю своим угломпенять и фауне, и флоре.Любителю пенять собою,кровушкой своею голубою,которая не пролиласьв углу, где дочка родилась.
«Разведчица к родителям уйдет…»
Разведчица к родителям уйдет.Она с волшебницей-трусихойим колыбельную поетв лицо, как на руках у психа.Родители ответить захотятродным сестренкам благозвучным.И омолаживают взглядумением своим подручным.Младенчество приблизилось, как дочьи старикам глаза закрылоразведками волшебными. И прочьбезумие отпрыгивает мило.
«С крановщиком орел беспечный…»
С крановщиком орел беспечныйходил кошачьими кругамив стволе кабины долговечной.И наслаждался рычагами.Жуки ходьбе орла мешали.Он им отвинчивал головки.Во глубине жуков дышалицветы без остановки.
«Светелка-попрыгунья, соль земная…»
Светелка-попрыгунья, соль земная,в затылок дышит этажу.Она, как утка подсадная,бредет туда, куда скажу.Рати сходятся в припрыжкуи на свету деля паек,земную соль кладут на вышку.Там план сражения пролеги в перья ратников пакует.Играют светом этажи.Сраженье спит и соль воруетземную у небесной лжи.
«Смилуйтесь, четыре черпахи…»
Смилуйтесь, четыре черепахи,забирая под свое крыло.Вытряхая лошадь из папахиконника, которому везлов детстве с черепахами и счетом,устным, как умение прощать.Лошадь, увлеченная полетом,успевает конника стращатьчерепашьей скоростью прощенья.«Дважды два четыре» из рукилошадь забрала, как угощенье.Детство забрала и кулаки.
«Смычок мохнатый из капкана…»
Смычок мохнатый из капканагруппа саблезубых бурлаковтянет, как из клюва пеликанав эмиграцию напротив Соловков.Бурлак веревкой промокаетсвои глаза и телеса.Капкан во рту его сверкает.Рябью покрывается роса.На Соловках бизон мурлычет,щелкает колибри язычком.Капкан с Америкой граничит.Скрипач проткнул ее смычком.
«Собака улыбается пожару…»
Собака улыбается пожару.С пожарника улыбчивая тварьсдувает пыль. Улыбчивая парапылинку пеленает, как букварь.Спасибо, букварю-невозвращенцу.Он — пыль чужого языка.Он — тварь, которая младенцуне улыбается, покасупружеская пара отдыхаетс пожарником и без лаптей.Родная буква на собаку лает.Супруги делают детей.
«Спичку из паровозной топки…»
Спичку
из паровозной топки,белую, как изба,Машинист вынимает робкий.Привокзальная голытьбавидит пиршества избяные.Повылазила из клубка.И на стены его нитяныеспичку вешает за бока.
«Старик чаевничает в танке…»
Старик чаевничает в танке.Стальное блюдечко цвететцветами легкими, как санки.И лошадь соловьем поет.И соловей поет не хуже.И окружным путем в бронювъезжает внук из полукружийокопов дедовых. Конюон зуб фарфоровый подарит.И деда поцелует в лоб.И ласково себя состарит,как Ноя мировой потоп.
«Стеклодув свисток былинный…»
Стеклодув свисток былинныйбогатырскими губамиухватил за кончик винный.Трель разбойничья умамиовладела. Глаз стеклянныйвизантийская княжнаоловянно-деревянныйщурить по свистку должна.Стеклодув стекло листает,губой над Русью шевелит.Княжна свисток его глотает,и сердце у нее болит.
«Сторож, соловью хамящий…»
Сторож, соловью хамящий,жмет лаптем на педаль,где соловей неговорящийв сторожевую дальмолчит. И к сторожу на рульсадится. Первое «гуль-гуль»смиренный сторож произносити на ружье соловушку уносит.
«Теребильщица видна…»
Теребильщица видна.День и ночь вручнуюзанята уборкой льнау земли вплотную.И разбойники стоймяна кресты ложатся.К ним, сандальями гремя,можно приближаться.На природе сединаскоро созревает.Черепная глубинас поля наплывает.Теребильщица дрожитот дневного света.И подземная кружитптица, как монета.
«Топтанье началось до света…»
Топтанье началось до света.Бубнил глазастый горемыка.Забавна комнатушка эта,где нету плача, нету рыка.Где так за ночку надышалисам горемыка и семейство,что друг у друга вопрошалио правоте такого действа.
«Ты выдумщик. Из-за тебя кричали…»
Ты выдумщик. Из-за тебя кричалидве женщины на двух монашек.Из-за одной твоей печалидве курицы на божьих пташекнакинулись. Печаль светила имтвоя, казачья, а не дядина.И шевелила Третий Рим.И призраком бродила, гадина.
«Фонарный столбик надувной…»
Фонарный столбик надувной,таежный, как иголки,в подводной лодке ледянойгрызут морские волки.Под фонарем свое лицопрозрачными ногтямиподводник чистит, как яйцо,гнездится в волчьей яме.Он в лодке складывал избу,в тайге международнойдрожит, прикованный к столбуцепочкой кислородной.
«Холодные гантели по ладошкам…»
Холодные гантели по ладошкамразложены. Девичий хороводприблудная, беременная кошканакликала. Химический заводдевчата строят втихаря.И над гантелями зарягорит. Родные мужикисвои ладони подставляют.Котята плачут из рекии обстановку накаляют.
«Чтобы лошадь влезла на березу…»
Чтобы лошадь влезла на березу,кучер себя к пальме привязал.Барин черно-белую занозувынул из нее и растерзал,растоптал ее своим копытом.Оглянуться кучер не успел,джунгли окружили его бытом.Соловьище барственно запел.