Сборник стихов. 2014 – 2021
Шрифт:
Скучно без чисел, кукушка права.
Плюнуть на все и купить аэробус.
Низко лететь, провоцируя глобус.
Слышать как ландыши пьют CO2.
Снится Землянам у дома трава.
Домашний кот
Мой кот ручной питекантроп,
Мой кот домашний птеродактиль,
Инопланетный эцилопп,
Но он мой друг и обожатель.
Мой кот не верит в чудеса,
Старается держаться боком,
Скрывает молодость в усах
И
Зачем пытаться объяснить
Поток сознания артиста?
Не ухватить нам эту нить,
Не угадать случайный выстрел.
Когда эмоция кольнёт
Сиропом жгучего азарта.
Когда русалка проплывёт
Перед витриной бодиарта.
Когда смешок, зевок, кивок
Разгонят муку, скуку, драму.
Пробьётся к морю ручеёк
С Урала в Волгу через Каму.
Провинциальная Вологда
Президент закрыл почту в Вологде.
Телефон один во всем городе.
На больших дверях поликлиники
Застревают в досках полтинники.
Из открытых окон гостиницы
Раздаётся крик именинницы.
В магазинах около станции
Заправляют турки с вьетнамцами.
Светофор давно не работает.
По нему перчатками хлопают.
Проезжает лошадь с повозкою.
Пулемет стоит под березкою.
То ли празднично, то ли буднично,
Пробирался я междуулично.
Антифризово, мандариново
Зеленел фонарь и малиновел.
Город Пекин
Не потому что, не для вида,
Не из корыстных кошельков.
Видала многое Фемида,
Но не таких вот дураков.
Простые вроде бы причины,
Вьетнам, Корея и Китай,
Мешают западным мужчинам
Забыть войну и жить как встарь.
В условьях антиглобализма
Родился тройственный союз.
Его помятая харизма
Скорее логарифм чем плюс.
Других таких же вот кретинов
На континенте больше нет.
Пхеньян в Ханое для Пекина
Готовит праздничный обед.
Сломались прежние устои
Империстических держав.
Теперь их за Уралом трое.
Смирились, челюсти разжав.
Пиарят новые идеи,
Рожают розовых слонов.
Качнулись памяти качели
На сторону говорунов.
Лирическое отступленье
Прервёт повествованья нить:
В Берлине любят есть варенье,
В Пекине любят говорить.
Заденут темой разговора
Непостижимый птичий грипп –
Один уже сдвигает горы,
Другой уже почти охрип…
А в абсолютных величинах
Забытый Богом Казахстан
По политическим причинам
Мутирует
А на краю Афганистана
Граница Индии и снег.
Менять религию там рано,
Считает Снежный Человек.
Помощь дерева
Мое тело, видимо, разрушено.
Катаклизмы растерзали плоть.
Выживанья логика нарушена,
Не могу полено расколоть.
Не могу осиновой жердиной
Подпереть трухлеющий чердак.
И из можжевельника корзину
Не могу соорудить никак.
Не могу хворостяной вязанкой
Растопить решётчатый камин.
И считать француженку испанкой
Не могу без видимых причин.
Пёстрая околесица
В пестрой околесице
Мало что поймёшь.
За четыре месяца
Вызревает рожь.
От визжанья лобзика
Оседает пыль.
На четыре гвоздика
Приколочен киль.
На шестнадцать градусов
В Африке теплей.
На шестнадцать ластиков
Волосы темней.
В пресноводном озере
Водится форель.
В мартовском бульдозере
Слышится апрель.
Грибные места
Пятна красные рябин,
Клинья ёлок на опушке,
Дым костра, следы от шин,
Сыроежки и свинушки.
Непролазные кусты,
Листьев сброшенных охапки,
Завитушки бересты,
Подберёзовиков шляпки.
Браконьерские посты,
Полигонные заборы,
Деревянные мосты,
Узких просек коридоры.
Весенний авитаминоз
Апрель, раскачка, авитаминоз.
Вороны циркулируют в пространстве.
Вот будет май – тогда другой вопрос,
Тогда захочется листвы и постоянства.
Захочется в сиреневом саду
Лежать, закинув ноги на подставку,
Готовить на костре себе еду
И шить себе к июню безрукавку.
В июньскую стремительную ночь
Захочется уснуть уже с рассветом,
Захочется усталость превозмочь
И подарить себе второе лето.
Экспонента сорняков
Просыпался с непонятным чувством
Монотонной жизни и борьбы.
Обводил глазами контур люстры
И крепление ее скобы.
Вопрошал родителей капризами
И темнел над каждой запятой.
Кукловод жонглировал сюрпризами
По непредсказуемой кривой.
В ожидании понятных функций
Образ жизни вял и бестолков.
Вместо металлических конструкций
Экспонента буйных сорняков.
Череда бессмысленных поступков