То не птица вопитНад гнездом разоренным,То не мать рыдаетНад единственным сыном —Плачет перед свадьбой краса-невеста,Плачет-бьется, отца-мать проклинает,На Божий свет поглядеть не хочет.Мы прошли по всей земле —по всем народам,И у каждого народа мы спросили:Так ли у вас празднуются свадьбы?Так ли голосят ваши невесты?Отвечали все народы и сказали:Свадьба – радость. Грех рыдатьна свадьбе.А невесты наши если и поплачут,То совсем немного, для виду.И пришлось нам вернуться в Россию,Чтобы слушать этот плач безутешный,Потому что сказал еще Пушкин:«Наши свадебные песни,что вой похоронный».Что ж ты плачешь, русская невеста?Плачешь так, что от слез твоих соленыхВся земля вокруг тебя стала горькой.Что ж ты плачешь, горькая Россия? —У крыльца твоего с подарками сваты,Твой широкий двор гостями полон,У тебя столько жемчуга и злата,Что и за сто лет не исчислишь.Что ж ты плачешь —косы светлые терзаешь?Что ты сердце нам терзаешьсвоим плачем?– За другого отдают, за другого!Нету горшей муки на земле,И нет на небе.Милый мой, желанный!Не было нам встречи,А разлука наша —На вечные веки.Как теперь посмею тебя дожидаться?За другого отдали, за другого!Оттого-то она стала жестокой,Оттого-то себе не просит счастья,Оттого она детей своих не любит,Оттого пьет горькое зелье,Оттого ей постыли ее богатства —Сорвала с себя дорогие уборы —По кровавой грязи покатился жемчуг.На глаза надвинула платок истертый,На плечах у нее – пальто чужое,Днем она украдкою спит в электричках,По ночам дрожит на перроне.Люди добрые и люди злые!Не пытайтесь ее утешить.Слишком много ей для утешенья надо —Чтобы небо и земля заново родились,Чтобы ожили мертвые кости,Чтобы
в грязь растоптанный жемчугЯрче прежнего заиграл-засветился.Если можешь – сотвори ей чудо.А не можешь – пей и плачьвместе с нею!
Реджинальд Поль
Герцога КларенсаУтопили в бочке с мальвазией —Это знает каждый ребенок,Ведь об этом написано во многих книгах.И никто о нем не жалеет,Потому что Кларенспредал своих братьев,А они были ненамного лучшеИ вот так с ним рассчитались.У герцога КларенсаБыла умная дочка.Так написано у самого Шекспира,И у нас нет оснований ему не верить.Злые родичи выдали ее замужЗа безродного худого дворянина,В их семье,Еще через поколенье,И родился Реджинальд Поль.Когда король [6] объявил себяглавой церкви,Реджинальд не вступал с ним в споры —Он покинул пределы Англии,Он уехал в развратный Рим,Как от мира удаляются в пустыню,Он надел пурпурную мантию,Как одевают грубую власяницу —И с тех пор стал называтьсяКардинал Поль.– —А над кровавым и развратным РимомКаждый день вставало и заходило солнце.Каждую ночь над РимомВозникали огромные звезды.Тот,Кто живет, устремивК небуГлаза и сердце,Знает,Что небо и солнце —Это явленная ему милость.Их красота сияетРади взоров его восхищенных —Творит резец МикеланджелоНе для звериных глаз,Не для ослепших сердец.Те,Что живут,Устремив свои помыслы в небо,Знают,Что их упованьемРим стоит —ИначеВсе совершенные в нем злодеяньяЧерной тучей поднимутся к небу,Солнце закроют —И город,Лишенный лучей животворных,Обратится в груду камней.Тот, кто однаждыРасширенным сердцемВоспринял небесную милость,Знает,Что, небо, она бесконечна.И она неделима, как небо.Так,Если двое и трое сойдутсяВ небо смотреть благодарнымсияющим взглядом,В каждое сердце вместится онобез остатка,Милость небеснаяБудет умножена вдвое и втрое.Так собирались ониПосреди озверевшего Рима,И небесная милостьУмножалась над городом кровиРади них,Ради тех, кто не поклонился Ваалу.Называли они свои собранья«Оратория Божественной любви».Был среди них и кардинал Поль,Высокоученый англичанин,Добровольно покинувшийтот самый остров,Который его прадедыЗаливали кровью,Дабы осуществить над нимсвои законные права.Реджинальд Поль не признаетраскола церкви —Небо над Англией и Римом едино,Его не расколешь,Сердце в груди кардинала Поля едино,Оно Рим и Англию вмещает,Вера христианская должна быть едина,Потому что это вера в единого Бога.Тот, кто в этой вере утвердился,Встанет возле папского престолаИ будет громко требоватьпощады еретикам,И его не отправят на костерИ не посмеют обвинить в ереси.Тот, кто этой веры исполнен,Входит в храм Христов,Превращенный в капище Ваала,И говорит в своем сердце:– Боже,Они Тебя предали,Но ты остаешься веренТой любви,Что их воззвала из небытияИ зажгла над ними солнце и звезды.– —Хорошо учиться Божественной любвиУ Микеланджело и Виттории Колонны,Но они тебя покидаютРади вечной жизни в бесконечном небе.И тогда обращается твое сердцеКо всем безрассудным и жестоким,Что остались с тобой на земле,Потому что вся земля лежит под небомИ о милости его умоляет.– —Вот таков был кардинал Поль,англичанин,Жил он в шестнадцатом столетье,В том самом,Из которого отвечали пророку Исайе:– Еще ночь, но скоро утро.Может показаться,что все о нем позабыли,Но подобная мысль —Жестокое заблужденье.Даже птичка ценою в пол-копейкиНе забыта у Господа Бога.Неужели забыт Реджинальд Поль!Вот он стоит на палубе баржи,Поднимающейся по Темзе,И восклицает:– Миритесь, братья!У Вселенной одно сердце,Это сердце бьется в каждой груди!А они на берегу толпятся,Смотрят на него с любопытствомИ отвечают:– Для того, чтоб ты это понял,Вся твоя судьба совершалась.Пусть же свершится наша,Тогда и мы это поймем.И идут навстречу своей судьбе.
6
Генрих VIII Английский.
Вместо жития
Памяти Т. С. Иваниловой
С лица она не казаласьНа ангела похожей —Простое русское лицо,От старости всё в морщинах.И в травах она зналаНе слишком много толку,Зверобою заварит горсть —Вот и вся наука.Но как она их любила,Как шептала:Боже мой, Боже!Сколько же их, сколько!..—И цветов, и трав,И этих листьев бесконечныхВ небогатых поляхи лесах подмосковных.В разных краях довелось ей скитатьсяВслед за мужем,Потом – вслед за сыновьями.Велика земля, где говорят по-русски,А Господь Бог – един повсюду.У Него речей и слов —Что этих трав и листьев!И она старалась повсюдуРазличить, угадать Его голос.Но когда ее бедный корабликПрибило к Москве огромной,Стал он слышней и слышней,И вот зазвучал неумолчно.И она уходила в Москву,И громадные улицыСамиПриводили ее в те места,Где люди молятся Богу,Стоя молятся,Сидя,Опустившись на колени,На разных наречиях, в разные дни,В одеждах разных.Одни распахнули настежьБольшие дубовые двери,Другие в подвалах таятся,При звуке шагов трепещут.И все знать не знают чужих,И своим не очень-то верят —Но она входила как воздух,И все ее принимали.И каждый считал своею,А почему – сказать не сумел бы.Разве только душа его знала об этом,Да язык был давно не в ладах с душою.Ах как рано зимой в Москве темнеет!Ах как рано зажигаютФонари и окна!Эта долгая теменьДля сердца слаще меда,Потому что под неюЗатаился свет несказанный.В заскорузлой земле,Под серым снегомСпят в беспамятствеЗолотые цветы и травы.Божий голос, задохнувшийсяв каждом сердце,Оживает навстречу тому,кто умеет слышать.В двух шагах от МосквыНад оврагом стоял ее домик.Было видно со станции всю ночь,Как светит окошко.И он всё ветшал,И тело ее вконец обветшало,И она рассталась с ними без сожаленья.Много лет прошло с тех пор,Но когда в Москве и под МосквоюПоднимаются травы —Я знаю, она рядом.А еще,Когда приходит на сердце песня,Что она мне пела однажды,Проходя через поле на закате.Эта песня о том,Как Христос повстречал самарянку,Принял от нее глоток воды студеной,Отворил ей колодец с живой водою.
Ответ В. Д. Бонч-Бруевичу
на его вопрос к русским сектантам:«В чем отличие вашей верыот учения господствующей церкви,а также от прочих направлений и сект?»Мы не из тех,Кто, Библию читая,Снимает с полки тяжкий фолиант,Узорные застежки размыкает,И в тишине,С размеренным благоговеньемПуть долгий от стиха к стиху превозмогает.Нет, мы не из тех,Кто воду пьет коленопреклоненно,Руками черпает за горстью горсть,Чтоб жажду утолить.Но мы —Бросаясь ниц и распростершись на земле,Лакаем Слово из пылающей реки —И небо распустилось, как знаменаНад храбрыми из храбрых Гедеона.Веди, о Господи, свои полки!
Человек из Цзоу
Старый человек,Начальник округа Цзоу,Овдовел,Остался один на свете.Стала жизнь печальной-печальной.И задумал он жениться вновь,И соседейПопросил отдать за него их дочку —Как расцветшая яблонька молодую.Смущены были родители невесты.Не решились отказать ему сами,Обратились они к старейшинамза советом.Отвечали им старейшины царства Лу:– Если старый возьмет молодую в жены,Суждено непременно ей быть вдовою.Округ Цзоу – ничтожный округ,Тяжело придется вдове и сиротам.И увидят светлые духи предков,Что, безвинные, они страдают.Ведь не царь он и не князь,Человек из Цзоу!Не по чину ему такая женитьба.Но прекрасная как яблоня девицаТак отцу и матери сказала:– Если бы голодныйПросил у нас хлеба,Если бы зимоюОстался он без одежды, —Каждый отломил быОт куска своего половину,Каждый своей одеждойС ним бы поделился.Но никто не можетСвою радость отдать другому,Если душу и тело,И всей жизни отмеренный срокНе разделит с ним безвозвратно.Мы могли бы глаза зажмурить,Когда он пойдет мимо нашего дома.Мы могли бы заткнуть уши,Когда станет он в наши ворота стучаться.Но у сердца нет глаз и ушей —Как
закрыть их сумею?И не знаю, есть ли граница у сердца —Где же поставлю ворота?Даже если он скроетсяпод камнем могильным,Не смогу я забыть о его страданье:Буду слышать,Как плачет его дух безутешный,Что никто из живых его не любит,Не поет ему поминальной молитвы,Не готовит жертвенной пищи.Ах, кто же, кроме сына,Дольше всех об отце будет помнить? —И она родила ему сына,Чтобы род его на земле продлился.А потомОна родила ему дочку —И наполнились медом пересохшие соты,И забыл он о своих печалях.Так земля, покрываясь цветами,Забывает о зиме ненастной.Но клонилось солнце на запад,Покидало округ Цзоу,Царство Лу,И весь Китай великий —День окончен,И темная ночь неизбежна.Так и память о нас,И о тех,Кто нас помнит,Погружается в ночь,Грозит исчезнуть во мраке.Где же сердце,Не знающее границы,Что сумеет насВместить навеки?Кто научится помнитьИ любить нас вечно,Тот научит народ,Как стать на земле бессмертным......И тогда, на закате его жизни,Родила она не простого,Родила она дивного сына,Нарекли ему людиИмя —Конфуций...
Мистер Фолуэлл в Нью-Йорке
Мистер Фолуэлл в Нью-ЙоркеВ небоскребе заседает,Он орет по телефону,Виски с содовой он пьет.Он в резиновых подтяжках,Денег у него мильоны!Да, те самые мильоны,При наличии которых —Ходят слухи – невозможноВ Царство Божие попасть.Мистер Фолуэлл, однако,Убежден на сто процентов,Что, летя по небоскребуВ быстром лифте вверх и вниз,Проносясь в автомобилеСквозь амброзию бензина,Выходя из самолетаИ опять в него садясь —Самой лучшей, самой четкой,Самой истинной дорогойВ Божье Царство он идет.Мистер Фолуэлл при этомНе смущается нисколько,Что вокруг его персоныСуетятся непрестанноЛегионы сатаны.Ведь в любом из механизмов,Что людей забрали в когти —Обступили, облепили —Мириады бесенятДружной заняты работой,Сил и пота не жалеют —Всё стараются уверить,Что без них не обойтись.А чуть только заподозрят,Что слабеет их морока —Из толпы чертей попрощеВыступает генерал,Выпускает длинный коготь —В микросхеме ковыряет.Соблазняет чудесами,Ублажает, завлекает —Только нас не проведешь!Мистер Фолуэлл однаждыУвидал иное чудо,Увидал живое чудо —Он в газетах прочитал,Что исполнились Писанья,Предсказания сбылись,Что не раньше и не позже,Ровно в срок Господь исполнилТо, что сделать обещалсяТыщи лет тому назад.Тот, кто в сердце принял чудо —Тот с дороги не собьется.Ведь не зря Господь всевидящ,Оступится не дает!Боже! Ты меня сподобилЧудеса твои увидеть!Боже, Боже! Как я счастлив!Буду петь и восклицать!Потому-то Желтый дьявол(Деньги – это Желтый дьявол) —Хоть бренчит в его кармане,Но карман ему не тянет,Ведь прекрасно знают оба,Кто здесь раб, кто – господин!Ну а с шушерой бесовской,Пред которою на брюхеТехнократы-блюдолизыРады ползать день и ночь,Он спокойно разобрался —Раз пока вам срок не вышел,И пока земля вас носит, —И пока Господь вас терпит,—На меня изволь работать,огнедышащая рать!Боже! Ты меня сподобилЧудеса твои увидеть!Боже, Боже! Как я счастлив!Буду петь и восклицать!
Диккенс. Очерк творчества
Он знал две тайны:Первая – о том,Что Ангелы живут среди людей.В одежде ходят тесной, некрасивой,Болеют, умирают —И опятьПо лестнице Иакова восходят.И он об этом не молчал – напротив!Откройте сорок пятую главуПрославленного «Пиквикского клуба» —Там Сэм Уэллер ясно говорит:«Я не слыхал,И в книжках не читал,И на картинках никогда не видел,Чтоб Ангелы носили башмаки,А уж тем более – очки и гетры.Но мой хозяин – чистокровный Ангел,Ему подобного на свете нет».Да, Ангелы подобны бриллиантам —Калибром разные, а суть одна.И чтоб никто не вздумал придираться,Мол, нам необходим второй свидетель,Как Моисеев требует закон,То сказано в «Холодном доме» прямо,Что был его загадочный владелецНа Ангела похож,И что его лицоСветилось,Словно Ангельские лики.Итак, он говорил об этом вслух.Но в грохоте житейскомГолос тайныРасслышать так же трудно,Как в толпеИзмученного Ангела узнать,Когда лицом к лицу столкнешься с ним.Пускай ты Ангел —Им не до тебя,Когда они спешат, в горсти сжимаяЛоскут своей судьбы – свою обиду.И это всё, что удалось урватьУ времени из ненасытной пасти.Тебе такого, Ангел, не понять.Тобой иные правят страсти!Иные – и в мильоны крат сильней!Ведь чтобы вашу злобу пересилить —Какая сила жалости нужна!Но есть другая —Жалости превыше.Она заставит Ангелов спуститьсяНа землю обреченных и немых,Чтобы за вас за всех хотеть того,О чем никто не помнит-не мечтает —Такая сила снова поднимаетДо неба Ангелов и тех, кто любит их!Дымились кровью улицы Парижа.Толпа ревела. Осужденные на казньДрожали у подножья гильотины.А Сидней Картон говорил о том,Что он владеет величайшей тайной,Которую пророки Божьи знали,И потому на смерть идет без страха.О эта тайна! Если б вы моглиНе то чтобы поверить, а расслышать —Что Время, пожирающее вас,Не вечно будет царствовать над вами,Что есть ему начало и конец,Что вы пребудете,Когда оно исчезнет.Тому, кто этой тайною владеет,Она дороже воздуха и хлеба.Об этом Ангел клялся ИоаннуВ Апокалипсисе,Об этом ДиккенсПисал в «Рождественских колоколах»И в «Повести» про Лондон и Париж.Но бой часов отяготил ваш слух.И щелканье больших и малых стрелок...Он знал две тайны. Но еще однуПытался разгадать —Горчайшую из тайн.Она живет в часах, она в движеньеПриводит гири, побуждая ихВсегда стремиться вниз,Чтоб их паденьеВращало непрестанно колесо.То сила зла —Чем тяжелей оно,Тем выше Ангелы взлетают!Когда он был к ее разгадке близок,Ему явился Ангел – но из тех,Чьи крылья не скрываются одеждой,А смело в небеса устремлены.И он увел его с собой.
Каббалистические стихотворения
Поэт
(Н. А. Клюев)
– Господи! Изгладь мои грехи!И давай про них забудем оба.Слышишь, Господи? —Всю ночь звучат стихиИз трущобы мрачной, как из гроба.Это он, жилец промозглых нар,Те стихи бормочет-произносит.А с утра он поплетется на базар,Сядет – и на пропитанье просит.Господи, как мало медяков!Подают картошку и огрызки хлеба.А в душе – такое сонмище стихов!Вызволишь – они поднимутся до неба.Птица-Сирин, вея с высоты,Удивленно-ласково засвищет:– Ах, какие вкруг тебя горят цветы,Государь мой нищий!И обронит благодатный пух,Пахнущий цветеньем райской купы,И отгонит кровожадных мух,Что впились в незаживающие струпы.И примолвит:– Ах, твой грех, видать, жесток! —Горестно заламывая крылья,И помчится на Святой Восток,Зарыдав от боли и бессилья.А ему в милицию брести —Отмечаться, что еще не умер,Что не утопился по путиСсыльный из Москвы, такой-то нумер.Вот, намаявшись, он, наконец, уснул,В шапке-в валенках,на нищенский обычай.И ему приснился царь Саул,Изумленный собственным величьем.Он среди Израиля стоит,На главу всего народа выше,И звезда во лбу его горит,И крыла незримые колышетТихий ветр.Но прилетал иной,Порожденный чернотой межзвездной,И не стало крыльев за спиной,И звезда-моя звезда! —ты пала в бездну.
Памяти Рильке
Паула Беккер – как заря,Что на вершинах Альп играет!Но если Аьпы этого не знают,Выходит – солнце их ласкает зря.И если нет любвиМеж небом и землей,Так значит – нет нигде!Готовьтесь – быть беде.Паула Беккер смертьЛюбви предпочитает.О красота ее застывших рук,Другую красоту рождавших прежде!О гипсовые вежды!А взор отныне обращен туда,Где о любви и память неуместна,Где убегает от звезды звезда,И где на звуки наших лучших песенНикто не хочет отозваться,И Эвридика хочет там остаться.Но ты же сам решил, поэт,Что лица Ангелов бесстрастны,Когда под ними звезды гаснут,И гаснут красные огниВ твоей крови.Меняя цвет,Она с подземного рекоюО чем-то шепчется.Под эти звукиНевыносимые стихают муки.– —На небо нет путей,Ведет дорога вниз,И ты по ней уходишь без возврата,Поэт.А я тебе, кричу:– Вернись!Мы были братьями когда-то...– —
«Нас каббалисты учат, что земля...»
Нас каббалисты учат, что земля —Есть область чувств, а чувства —форма боли.И избежать ее никак нельзяНам, грешникам, а уж святым —тем боле.Написано издревле на роду,Что будешь ты изранена-избита —И в темноте, по вздыбленному льдуСвой путь земной проходит Суламита.Но тайна тайн горит в ее очах,И плавит лед, и темноту пронзает.Безумная мечта – сильней, чем страх,А сердце знает то, что разумне вмещает,И верует, как веровало встарь,Что невозможное должно свершиться.Ты помнишь? – Мать с отцом хотелисжечь Фамарь,Но Бог простер крыла над голубицей!С небес отверстых, в озаренной мглеТвое, Твое лицо сияло, Боже,И тот, пред кем она рыдала на земле,Казался на Тебя похожим.