Сборник стихов

Гарт Фрэнсис Брет

Но шхуны без риска по морю плывут,

Вернувшись, охотники песни поют,

А город, построенный здесь на скале,

Навеки исчез в задрожавшей земле.

САН-ФРАНЦИСКО

(взгляд с моря)

С бесстрастьем Рока ты оплот

Нашёл у Западных Ворот;

На высоте, давно твоей,

Хоругви солнечных лучей;

Ты зришь моря, где льды стеной,

Двух континентов Часовой!

И мир жестоких бурь презрев,

Небес угрюмость, ветра гнев,

Ты тащишь всё, как сумасброд,

В свой зев у Западных Ворот,

Скрываясь львёнком поскорей

Средь джунглей пиков, мачт и рей!

Коварен, алчен ты, упрям,

Я знаю твой разврат и срам,

И слава вся твоя сейчас —

Звенеть деньгами на показ.

О, скрой, клубящийся туман,

Её гордыню и обман!

Одень её со всех сторон

Во францисканцев

^[*]

капюшон,

И в серый плащ, дабы мой взор

Не видел грех тот и позор!

Пусть молится она всю ночь,

Пока грехи не канут прочь.

Тогда, туман мой, поднимись,

И славу новую возвысь;

Будь только облаком морским,

На кораблей взирая дым;

Когда на смену нам придут

Иная речь и новый люд;

Когда вся боль её и страх

Найдут спокойствие в веках;

Когда Культура, мир Искусств

Украсят быт и грубость чувств,

Но этих будущих красот

Нам не видать, кто жив и ждёт;

Кто в гонке славы день-деньской

Трудился честно иль с ленцой,

Но так же, как и все лежит,

И не записан, и забыт.

_{[Город Сан-Франциско был основан монашеским орденом францисканцев - католическим нищенствующим орденом, созданным святым Франциском Ассизским. Требование бедности относилось у францисканцев не только к членам ордена, но и к ордену в целом. Францисканцы носили серого цвета рясу с капюшоном.]}

СТАНЦИОННЫЙ СМОТРИТЕЛЬ

Одна скамейка, неба оттиск серый,

Пустой перрон как мрачный силуэт,

Двенадцать лет платформе, дальше — прерий

Двенадцать миль мерцающий просвет.

Восток, юг, север, запад, — всё уныло,

В лохмотьях пара поезд мчит, гудя,

Сужаясь, пика рельсов даль пронзила,

Сломав завесу беженца-дождя.

Здесь только я; никто не нарушает

Покой равнин и пустошей вокруг,

Ничто видений тяжких не рождает,

Лишь тени все исчезнут робко вдруг.

Ах, нет! Идёт от станции бродяга,

На фоне неба страшно измождён,

Кивнул, приветил знаками, бедняга,

Пока состав летел на перегон.

Сесть предложил мне жестом, столь суровым,

Как тишь небес, как воздуха поток.

Мы были одиноки под покровом

Молчания, печалей и тревог.

И каждый — в своих мыслях, потемнели

Размытые межи, железный путь;

И каждый молча смотрит в параллели,

Где угасает звук, что не вернуть.

И вот, незваный, — для чего?, зачем-то? —

Мне отдавал он груз своих невзгод,

Как облаков темнеющая лента

Уныло каплет влагою забот.

Он с детства здесь, когда из кукурузы

Индейцы появлялись без конца;

И полнил пустошь вой волков кургузых,

Меж стойбищем и хижиной отца.

Природа злилась: урожай косила

Пожаром трижды за один посев;

Торнадо на очаг свалил стропила,