Сборник "Туманность Андромеды"

Ефремов Иван Антонович

Гирин шел в лабораторию бесконечными подвальными переходами и спокойно размышлял о случившемся. Жизненный опыт и знание психологии научили его не огорчаться из-за подобных столкновений с косностью, гнусностью или непониманием. «На то и существуют люди, подобные Цибульскому, чтобы ученый делался крепче, яростнее, убежденнее» — так перефразировал он старую пословицу. Конечно, он попросит помощи у партийной организации, чтобы убедить дирекцию и сохранить за собой лабораторию. Беда в том, что он сам не уверен в правильности

своего пути с эйдетикой. Еще не добыты сколько-нибудь убедительные данные. Пусть неудачными окажутся эти первые опыты, все равно они лишь малая часть исследований, намеченных им в ближайшие годы!

Кто-то догонял его, учащенно дыша и в то же время не решаясь обратиться, шагал за его спиной. Гирин по какому-то древнему инстинкту терпеть не мог, когда кто-нибудь неотступно шел позади. Он резко повернулся, встретившись с взволнованным и серьезным Демидовым, которого знал как хорошего работника из лаборатории транквилизаторов.

— Иван Родионович, можно вас на два слова? Извините, что я так… на ходу, но в другое время трудно вас поймать — либо идут опыты, либо вас нет.

Гирин, немного досадуя на перебивку мыслей, подошел вместе с Демидовым к широкому окну нижнего этажа.

— Мне только один ваш совет, как психолога глубинных структур.

— Вы произвели меня в новый чин и новую специальность, — улыбнулся Гирин, — я ведь прежде всего — врач.

— Так и я тоже. Потому и советуюсь, — успокаиваясь, сказал Демидов, — вы работаете с ЛСД и другими галлюциногенами. А мне внезапно пришла в голову такая идея, что показалась куда важнее всего, чем я занимаюсь сейчас. Издавна мечтой людей был напиток счастья, например в Ведах Индии, эта, как ее?..

— Сома?

— Да, да! И помните у поэта: «Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой».

— Так вы хотите заняться изобретением напитка?..

— Лекарства!

— Все равно! Лекарства «Сон золотой»?

— Вот именно! Подумайте только…

— Давно уже думано. И отброшено.

— Но почему же?

— Чтобы видеть сны золотые, надо иметь золотую душу. А в бедной душе откуда возьмется богатство грез? Люди лишь отупеют и одуреют, как от алкоголя. Некогда вино вдохновляло поэтов, а теперь обессмыслившиеся от него до скотского состояния мужчины избивают детей и женщин.

— Значит, дело не в лекарстве?

— Вы поняли меня. Надо дать человеку богатство психики — вот за что мы, врачи, должны бороться. А без этого, как бы хорош ни был ваш состав, он неминуемо обернется бедствием, расслабляя торможение и высвобождая дьявола первобытных инстинктов.

Демидов сник. Гирин ласково погладил его по рукаву и пошел к себе.

Вернувшиеся полтора часа спустя Вера и Сергей застали его глубоко задумавшимся над одним из рисунков инженера-электрика: белым цветком, обвитым синей спиралью на фоне сплошной черноты. Молодые люди почувствовали неладное, потому

что все материалы и приборы были убраны, даже пучки проводов энцефалографа тщательно смотаны.

— Что-нибудь случилось, Иван Родионович? — испуганно спросила Вера.

— То, на чем вы настаивали, — небольшой перерыв в работе.

— Знаем, — воскликнула лаборантка, — это они… они Давно уже косо глядели. Вы такой ученый, а у них просто младший сотрудник, и вдруг какие-то опыты. О, я их знаю!..

— Не стоит вашего огорчения, Верочка, — весело перебил ее Гирин. — Знаете что…

Но лаборантка не дала ему закончить мысль:

— Иван Родионович, если сегодня перерыв, то я скажу вам, я так обещала!

— Что, кому?

— Ей, она звонила, как только вы ушли, опросила меня, очень ли вы заняты, а я знала, что если вас позвали к директору, то помешают сегодня работать… и я сказала, что, может быть, не очень.

— И что же?

— И она попросила меня, если вы не будете заняты, передать вам, что сегодня в девять пятнадцать ее выступление по телевидению. Передача по второй программе, художественная гимнастика.

— Вот и хорошо! В утешение! Надо быть у телевизора в это время. Будем разбегаться, исследователи?

— Иван Родионович, — начал студент, — если хотите, то… можно ко мне, у нас хороший «Рекорд».

— Спасибо, Сережа. У соседей есть «Рубин», и ходить никуда не нужно. До завтра, верные мои ассистенты!

Оставшись одни, молодые люди убирали лабораторию. Внезапно Вера испустила горестный вопль.

— Что случилось? — подбежал испуганный Сергей.

— Дура я, самая что ни на есть. Забыла спросить у Ивана Родионовича. Теперь все пропало!

— Вот так беда! Позвонишь вечером.

— Да не то. Мне так хотелось увидеть, наконец, ее. И я решила, что буду смотреть телевизор во что бы то ни стало. А он как-то заторопился, и я забыла спросить: как же ее зовут? Выступает там много, как я узнаю? Эх, дура!

Сергей облегченно расхохотался.

— Любопытная дочь Евы наказана по заслугам. Но ваша милость недооценивает мои скромные способности. Ручаюсь, что я угадаю сразу, только придется смотреть телевизор у меня. Признаться, мне тоже не терпится, уж очень интересный наш Гирин, занятно, каков его выбор.

Сергей нахмурился, вдруг щелкнул пальцами и добавил:

— Удивляюсь я на скотскую тупость нашего начальства. Такие ученые, как Иван Родионович, очень нужны, прямо необходимы науке. Он — бездна знания, настоящий энциклопедист и всегда будет центром кристаллизации научных идей, всегда держать научную мысль на высоком уровне. Специальность его не имеет значения, ведь он не прямой изобретатель, а разгребатель огромной кучи бессмысленного набора фактов. Он прокладывает дороги сквозь эту кучу, за которой большинство просто не видит пути, а громоздит ее все выше.