Сборник "В огне"
Шрифт:
Десантники попадали рядом, толком не поняв, в чем дело, инстинктивно располагаясь спинами друг к другу, чтобы иметь круговой обзор.
Томах похлопал их по спинам, поднес руки к шлему, давая понять, что разговаривать нельзя, и показал в ту сторону, откуда они бежали полчаса назад. В это время ветер отнес последние клочья дыма в сторону, и Филипп увидел странную фигуру, состоящую из нескольких блестящих кубов, выползавшую из «пустоты» входа. Оттуда же, откуда попали в земной квадрат они сами.
Фигура, карикатурно напоминавшая робота, как их рисовали два столетия назад —
Пролежав четверть часа и никого больше не дождавшись, десантники зашевелились, принимая более естественные позы.
— Кто это был? — спросил Филипп, отряхивая живот.
— А ты не догадался? — сказал Богданов. — Зритель, как и мы с вами. Я же говорил, их должно быть много, со всех концов Галактики. Удивляюсь, как мы не столкнулись с ним раньше.
— С ним?
— Не с ним, так с другим, а то и с целой делегацией… если мои догадки верны.
Богданов повертел в руках сплющенную пулю и зашвырнул в поле.
— Пошли, нет смысла прятаться.
Он вошел в иссякающий струйками дым и быстро поднялся на холм. Товарищи потянулись следом. А у дороги, возле дымящегося подбитого танка наткнулись на лежащего ничком человека. Он был мертв, спину пересекала цепочка рваных кровавых дыр.
— Наш, — зачем-то сказал Томах, останавливаясь.
Филипп с трудом сглотнул, отвернулся и шагнул прочь.
— Нет уж, — встал на пути Станислав. — Смотри! Такого больше не увидишь! Непривычно? Жестоко? А ты думал, им было легче?! — Он мотнул головой в сторону сгоревшей ржи. — Не здесь — на Земле! Смотри, парень, и запоминай…
— Не надо, Слава, — оглянулся Богданов. — Он запомнит и без твоего напутствия. Не для того ли нас перенесли сюда и ткнули носом, чтобы мы вспомнили, какими были? Вернее, чтобы не забывали? Не для того ли нам напомнили последнюю из Великих войн, за гранью которой осталось Великое уничтожение цивилизации? Разве не чудо, что человечество сумело остановиться на лезвии суицида?
Несколько минут прошло в молчании, тяжелом, как физическая боль, потом Томах пробормотал:
— Керри как-то спросил: чем измеряется история человечества? Как это выразить кратко? Я отвечу, а тогда не мог: история человечества — это не история покорения Галактики, как считают многие, это прежде всего история покорения человеком самого себя.
Никто ему не возразил. Перед ними лежал мертвый. Русский солдат. Человек! И если оглядеться вокруг, на поле лежало еще много людей, своих и врагов, и какая была для Филиппа разница — фильм ему показывали или кусочек настоящей человеческой истории, он и к слову «смерть» не мог оставаться равнодушным…
У воронки, над которой при их приближении загорелась в воздухе алая окружность, Богданов остановился.
— Попробуем допрыгнуть? — с сомнением предложил Станислав.
— Нет, что-то мы упускаем из виду. Мир этот не бесконечен, как нам кажется, и мы это знаем, граница его здесь… — Никита прошел слева от воронки, фигура его странно
— Так! Убедились, стена на месте. Эффект поворота — словно у «зеркального перевертыша», видимо, это все-таки дело рук Наблюдателя, используются одни и те же приемы. Может, мы просто не умеем пользоваться входом?
— Давайте прикажем ему… — Филипп не договорил. Светящаяся окружность погасла и возникла рядом с воронкой.
— Молодец! — хмыкнул Томах, обходя Филиппа.
— Но я еще ничего не…
— А ничего и не надо. Достаточно того, что ты подумал об этом. И здесь автоматика мыслеприказа, разве что почувствительнее нашей.
На знакомом черном полу «колодца» остановились, разглядывая когг.
— Тот, квадратный, вылез отсюда, — высказал общую мысль Томах.
— Ну и что? — Богданов обошел шлюп кругом. — Зритель он, вероятно, квалифицированный, не чета нам, что ему чужая машина? Посмотрел и помчался по своим делам. Может быть, он часто прилетает на спектакли.
Томах потрогал броню шлюпа.
— Куда теперь? Домой?
— А как? — спросил Филипп. — И куда?
Богданов хмыкнул.
— Вот именно. Мне кажется, у нас у каждого складывается свое мнение об увиденном. Не будем спешить с выводами, для полноты впечатлений можно было бы посмотреть еще одну картинку, у нас осталась в запасе белая стена, но у меня есть идея. Хотите — идите туда без меня, а я еще раз погляжу на земной ландшафт.
Он повернулся и нырнул в зеленую стену, за которой его ждал мир Земли.
Филипп повернулся к Томаху, но так как скафандры не позволяли видеть лиц друг друга, пришлось задавать вопрос вслух:
— Пойдем?
— Куда? — осведомился Станислав.
— За Никитой.
— Иди, а я лучше посещу белый квадрат, все какое-то разнообразие.
Они разошлись в разные стороны.
Ради любопытства Филипп вошел в знакомую зеленоватую стену в полусотне шагов от того места, куда вступил Богданов, но вышел рядом с ним: у субстанции защитных стен имелось свойство выводить гостей в одну точку выхода в квадрат. Он вышел и остановился.
Знакомого пейзажа со сгоревшим хлебным полем не было. С трех сторон их окружал лес. Вернее, джунгли: сочный, зеленый ад, делящийся на три уровня. Первый — тунговый кустарник, второй — фикус и пальмы, третий — диптерокарпусы и бамбук. Сразу за лесом начиналась выжженная пустыня, упиравшаяся на горизонте в угрюмые черные горы. Пустыня делилась надвое неширокой рекой, вода в которой была цвета кофе с радужными разводами.
Вдоль противоположного берега реки цепочкой брели усталые люди в пятнистых комбинезонах, в руках у каждого была автоматическая винтовка (название оружия Филипп вспомнил позже), на головах каски с пучками увядшей травы. Внезапно из-за кромки леса послышался нарастающий рокот, и люди у реки мгновенно попадали на землю. Над лесом показался вертолет с какими-то фермами по бокам и под днищем кабины. С одной из ферм сорвалась дымная молния, вонзилась в то место, где лежали люди, и тех накрыл смерч разрыва. Филипп невольно рванулся вперед, но рука Богданова остановила его.