Сборник задач по радиохимии
Шрифт:
— Нужно попросить аудиенцию у господина де Морепа, сообщить ему ваши опасения, ибо он все может, ему король доверяет во всем.
— Он все может, я знаю, но не спасти Францию. Вернее, именно он и ускорит ее падение. Этот человек губит вас.
— Сказанного Вами достаточно, чтобы посадить Вас в Бастилию до конца дней Ваших.
— Я так говорю только тем друзьям, в которых я уверен.
Вид
— Добивайтесь все равно встречи с господином де Морепа, если он и неудачлив, у него самые благие намерения.
— Он откажется воспринимать очевидное, к тому же он меня ненавидит. Неужели Вы не помните тех глупых стишков, которые стоили ему изгнания? Маркиза де Помпадур узнала, что именно Морепа их написал, а он стал утверждать, что я у него украл оригинал и передал его этой гордой владычице. За публикацией стишков воспоследовало его изгнание, и с тех пор он включил меня в список тех, которым собирается мстить. Он мне никогда не простит. Тем не менее я Вам предлагаю следующее: говорите обо мне королеве, о тех услугах, которые я оказал правительству, выполняя его поручения при различных дворах Европы. Если Ее Высочество согласится принять меня, я ей открою то, что знаю. Тогда она решит, стоит ли мне встретиться с королем, без посредничества господина де Морепа — это мое непреложное условие.
Я внимательно слушала господина де Сен-Жермена и поняла, какие неприятности меня ждали, если впутаюсь в это дело. С другой стороны, я знала, насколько граф был в курсе европейской политики, и боялась, что упущу шанс послужить своей стране и королю. Догадавшись о моем замешательстве, граф Сен-Жермен сказал: „Подумайте о моем предложении. Я в Париже инкогнито. Не говорите обо мне никому. Я буду ждать Вашего ответа ровно в одиннадцать часов утра в церкви Якобинцев на ул. Сент-Оноре“.
— Я бы предпочла видеться с Вами у себя.
— С удовольствием, тогда до завтра.
И он ушел. Весь день я думала об этой встрече, напоминающей видение, и об угрожающих словах Сен-Жермена. Неужели мы приближались к разрушению общества, неужели нынешнее царствование, начатое под счастливым предзнаменованием, было чревато грозой! После долгих раздумий, я решила представить господина де Сен-Жермена королеве, если она на это согласится. Он пришел на нашу встречу вовремя и был рад моему решению. Я спросила, собирается ли он обосноваться в Париже, но он ответил, что его планы ему более не позволяют жить во Франции: „Пройдет целый век, — сказал он, — раньше чем я появлюсь здесь вновь“. В тот же день госпожа д'Адемар съездила в Версаль, встретилась с королевой и рассказала ей то, что граф ей сообщил. Королева дала свое согласие на встречу, но при одном условии: „Я разрешаю привести его завтра в Версаль переодетым в ливрею ваших слуг. Он будет ждать в вашем апартаменте, и как только я могу его принять, я вас обоих вызову.
Я послушаю его в вашем присутствии — это мое непреложное условие“…
Господин де Сен-Жермен ждал меня у дверей. Как только он меня увидел, остановил мой экипаж, присоединился ко мне, и мы вернулись вместе ко мне в особняк. Он присутствовал на ужине, но, по своему обыкновению, ничего не ел. Затем предложил съездить обратно в Версаль: он будет спать в гостинице, присоединится ко мне завтра утром. Я согласилась, ибо стремилась ничего не упустить для благоприятного завершения дела.
Мы ждали у меня, в небольшом доме, который в Версале называется апартамент, когда паж королевы пришел от ее имени за вторым томом книги, который она мне поручала привести из Парижа. Это был условный сигнал. Я передала пажу том какого-то новомодного романа и, как только он ушел, последовала за ним в сопровождении своего „лакея“. Мы вошли через кабинет. Госпожа
— Господин граф, Версаль Вам знаком, не так ли?
— В течение двадцати лет я был близко знаком с покойным королем. Он слушал меня с благосклонностью. Несколько раз он воспользовался моими талантами, и сдается, что он не пожалел об оказанном мне доверии.
— Вы просили госпожу д'Адемар привести Вас ко мне, она мне очень дорога, и я не сомневаюсь, что Ваши слова достойны внимания.
— Пусть мудрость королевы оценит то, что я сейчас скажу, начал граф торжественно. Партия энциклопедистов хочет власти, чего она достигнет только при полном унижении духовенства, а это произойдет лишь при переустройстве королевской власти. Эта партия, в поисках поддержки среди королевской семьи, приглядела герцога Шартра. Эти люди воспользуются им, а затем предадут, когда он перестанет быть нужным. Ему пообещают корону, но лишь эшафот будет ему троном. Сколько зверств, сколько преступлений будут иметь место до этого справедливого дня! Законы не будут более защитой добропорядочных людей, не будут более пугать преступников. Последние захватят власть в обагренные кровью руки, они уничтожат католическую веру, аристократию, магистратуру…
Двойной портрет короля Людовика XVI Бурбона и Марии Антуанетты. Гравюра 1770-х гг.
— Таким образом, — с нетерпением вставила королева, — останется только королевская власть…
— И ее не будет!.. Будет кровожадная республика, скипетром которой будет служить топор палача.
При этих словах я не сдержалась и решилась прервать графа в присутствии королевы:
— Сударь, что Вы говорите, опомнитесь, Вы же разговариваете с самой королевой!
— В самом деле, я не привыкла слушать подобные вещи, — добавила взволнованная Мария-Антуанетта.
— Смелость мне придает только лишь серьезность положения, — сказал Сен-Жермен холодно. Я сюда пришел не для того, чтобы выказывать Вашему Величеству мое почтение — Вам это, должно быть, надоело, — а для того, чтобы показать Вам, какие опасности подстерегают корону, если ничего не будет предпринято в самом скором времени.
— Как Вы, однако, прямы, — сердито сказала королева.
— Я в отчаянии оттого, что неприятен Вам. Но сказать могу лишь правду.
— Говорят, что иногда правда выглядит неправдоподобно.
— Согласен с Вами, именно так. Позвольте напомнить Вашему Величеству о том, как Кассандра предсказала падение Трои и никто ей не поверил. Так вот, я — Кассандра, а Франция — царство Приама.
Пройдет еще несколько лет обманчивого благополучия, затем отовсюду по всей стране появятся жаждущие мести, власти, денег люди, которые перевернут все на своем пути. Они найдут опору среди взбунтовавшейся толпы и некоторых вельмож, у всех закружится голова. Прогремит гражданская война, с ужасным шлейфом убийств, грабежей, изгнаний. Тогда пожалеют люди, что меня не послушались. Может быть, даже, ко мне обратятся — но будет слишком поздно, гроза все унесет.
— Признаюсь, Ваши слова меня все больше удивляют, и если бы я не знала, что покойный король имел к Вам дружественные чувства… Вы хотели говорить с королем?
— Да, Ваше Высочество.
— Без посредничества господина де Морепа?
— Да, он — мой враг. К тому же я рассматриваю его среди тех, кто поведет страну на грань гибели, не со злым умыслом, а в силу своей некомпетентности.
— Вы строго судите о человеке, которого толпа поддерживает.
— Он больше, чем премьер-министр, и поэтому окружен льстецами.