Сборник.Том 7
Шрифт:
— Как это нет ускорения, если ты за какое-то мгновение в миллион раз увеличила скорость?
— В нашем случае переход является математическим эквивалентом ускорения. А твоё тело способно прореагировать только на ускорение, а не на гиперпереход.
— Откуда ты знаешь?
— Мы проводили опыты с животными. В самом гиперпространстве они находились какую-то долю микросекунды, но для нас главное — переход, а даже при самом краткосрочном полёте через гиперпространство его приходится совершать дважды.
— Значит, животные…
— А как же? Конечно, они нам ничего не могли рассказать, однако все вернулись
— А! Что же с ней случилось?
— Погибла. Морда животного была странным образом искажена, но причиной — мы выяснили — оказалась ошибка программирования. Подобное может случиться и с нами. Шанс невелик, но он есть. Ну как если, переходя через порог, ты спотыкаешься, падаешь и ломаешь себе шею. Случается ведь и такое — но люди всё-таки ходят через пороги. Понял?
— Полагаю, выбора у меня нет, — сурово ответил Фишер. — Понял.
Через двадцать семь минут после этого разговора «Сверхсветовой» благополучно перешёл в гиперпространство, да так, что никто из находившихся на борту этого не заметил. Начался первый сверхсветовой полёт…
В момент перехода на часах значилось: 9.20 пополудни 15 января 2237 года по земному стандартному времени.
Глава 31
ИМЯ
66
Тишина!
Марлена погрузилась в безмолвие, понимая, что может нарушить его в любой момент. Наклонилась, подобрала голыш, запустила в скалу. С легким стуком он упал на землю.
Здесь, за пределами Купола, в своей обычной роторианской одежде Марлена ощущала полную свободу.
Она направилась прямо к ручью, даже не глядя по сторонам.
Вспомнились напутственные слова матери. Она умоляла: «Пожалуйста, Марлена, не забудь, что ты обещала держаться возле Купола».
Девушка усмехнулась. Ну и что? Захочет — останется рядом, не захочет — отойдёт. Она вовсе не собиралась выполнять обещания, которые давала матери, только чтобы та оставила её в покое. В конце концов, у неё с собой излучатель. По сигналу прибора её найдут где угодно — стоит только направить приёмный конец на установленный в Куполе излучатель.
Если с ней что-либо случится — упадет или поранится, — её, безусловно, найдут.
Вот если её поразит метеорит — дело другое. Тогда уж она погибнет наверняка, где бы это ни случилось — рядом с Куполом или нет. Впрочем, не стоит думать о метеоритах — ведь на Эритро так тихо и спокойно. А вот на Роторе всегда шумно. Куда ни сунься — везде шум и гам терзают уставший слух. Должно быть, на Земле ещё хуже, с её восемью миллиардами жителей, и триллионами животных, и грозами, и свирепыми потоками воды — и с неба, и на море. Однажды она попробовала послушать запись «Земной шум», но не выдержала до конца.
Но здесь, на Эритро, — восхитительная тишина. Марлена подошла к ручью. Вода бежала по узкому руслу с тихим журчанием. Взяла камешек, бросила в воду, послышался всплеск. Тишина Эритро не была гробовой, просто здесь звуков было так мало, что они не нарушали торжественный покой.
Марлена топнула по мягкой глине у воды. Раздался глухой стук, а в глине остался отпечаток
Кое-где из воды выступали большие камни, и Марлена перешла по ним на другой берег.
Она энергично зашагала вперёд, размахивая руками и дыша полной грудью. Она знала, что в атмосфере планеты кислорода меньше, чем на Роторе. И если побежать, то быстро устанешь — но бежать не хотелось. Стоит сорваться с места — и мир начнет разворачиваться перед глазами более торопливо. А хотелось всё разглядеть.
Она обернулась — Купол был ещё виден, и особенно ясно — пузырь с астрономическими приборами на самом верху. Она рассердилась. Ей хотелось оказаться далеко-далеко отсюда, чтобы признаки существования рода людского остались за тонкой, чуть неровной линией горизонта.
Может быть, вызвать Купол? Предупредить мать, что какое-то время она будет вне видимости? Нет, не стоит — они начнут ругаться. Но ведь они принимают сигнал её излучателя, значит, знают, что с ней всё в порядке. И Марлена решила, что, если её будут вызывать, она не станет обращать внимания. Ну в самом деле! Почему они не оставят её в покое?
Глаза её приспосабливались к розоватому свету Немезиды и розовой почве вокруг. Поверхность была розовой не везде, местами она становилась темнее, местами светлела — пурпурная, оранжевая, кое-где желтоватая. Цвета создавали новую палитру, не менее богатую, чем на Роторе, только более однородную.
Что же будет, если однажды люди поселятся на Эритро, обживутся, настроят городов? Они погубят и эту планету? Или печальный опыт Земли заставит их поступить иначе с нетронутым миром, сотворить из него нечто более милое сердцу человека?
Сердцу какого человека? Любого?
В том-то и дело. Сколько людей — столько и идеалов. Каждый стремится к своей цели. Они снова начнут ссориться и тянуть в разные стороны. Не лучше ли оставить Эритро такой, какая она сейчас?
Да и нужно ли людям здесь появляться? Марлена отлично знала, что не собирается покидать эту планету. Ей было хорошо здесь, это был её мир. Она ещё не поняла почему, но планета — не Ротор — стала её домом.
Может быть, в ней жила смутная память о Земле? Может быть, рядом с воспоминаниями о крохотном рукотворном космическом городке гнездились воспоминания о громадном беспредельном мире? Неужели такое возможно? Ведь Земля совершенно не похожа на Эритро, разве что размерами. И если даже в ней живёт генетическая память о Земле — то что же сказать о землянах?
Нет, здесь, должно быть, что-то другое. Марлена потрясла головой — и крутанулась на месте, потом ещё и ещё — как в бесконечном пространстве. Странно, но Эритро не кажется пустынной. Там, на Роторе, просто глаза разбегаются: сады, поля, зелень, желтизна, прямолинейная иррегулярность рукотворных сооружений. Здесь же, на Эритро, повсюду только почва и глыбы камней, словно брошенных чьей-то гигантской рукой: странные силуэты, молчаливые и задумчивые; тут и там ручейки извиваясь пробираются между камнями. И ничего, кроме мириад крохотных клеток, наполняющих атмосферу кислородом под красными лучами Немезиды.