Сборник
Шрифт:
В тот вечер на ней было платье, обтягивающее, как перчатка, и в то же время какое-то… летящее. Сверху она набросила черный плащ, трепетавший как крылья, когда она шла. Боже, какая девушка! И я останусь с ней наедине. Я вздохнул от зависти к самому себе.
Мы влезли в мой старый, но довольно энергичный драндулет и отъехали от обочины.
— А где этот дом? — спросила Мириам.
— Я уже говорил: на Лесной улице, на вершине Жабьего холма, против мусорной свалки.
— Я знаю это место, — сказала Мириам. — Поддай жару, приятель. Всю жизнь мечтала встретить
Это было сказано тоном, который я слышал от нее и раньше. Например, когда какой-то мальчишка пытался набросить бельевую веревку на столб как лассо. Она выхватила веревку, заметив:
— Ты меня раздражаешь. Смотри, как надо, — и заарканила столб сразу, с первой попытки.
— Почему ты такая? — спросил я в машине. — То есть, почему тебе обязательно надо показывать характер? Научилась бы лучше вязать.
— Я умею вязать, — сказала Мириам, и в тоне прозвучало «заткнись». Я заткнулся, наблюдая игру света на ее лице, повернутом ко мне в профиль. И раздумывал: не подлость ли это — вся моя выдумка. Но мы уже подъехали к особняку.
Выйдя из машины, Мириам уставилась на дом, казавшийся мрачным и жутким в тусклом свете неполной луны. Ветки высокого кустарника перепутались, словно специально для того, чтобы дом был недоступен.
Я отметил про себя, что Томми, который уже должен был находиться в доме, либо приехал на такси, либо оставил свою машину на другой улице. Меня это немного обеспокоило: парень он чертовски способный, но рассеянный. Поднявшись на крыльцо, я нажал кнопку звонка. Звонок молчал, но у Томми на пульте должна была зажечься лампочка, извещая о нашем приходе. Я вручил Мириам один из фонарей, привезенных с собой, и открыл дверь.
Она поймала меня за рукав. «Дорогу женщине, невежа», — сказала моя подруга и проскользнула в дом первая. Пол в холле резко осел у Мириам под ногами, как только она на него ступила. Взмахнув рукой для равновесия, она обернулась ко мне с улыбкой: «Идешь, Билл?»
Мы стояли в узком холле с высоким потолком. Лестница, ведущая наверх, была для него явно велика.
— Кто-о-о-о-о-о-о та-а-а-а-а-м… Здра-а-а-а-вст-вуйте…
— Что?! — воскликнули мы одновременно. Этот голос был едва слышен, как далекое, далекое эхо, но слова звучали ясно.
— Это не я, — сказали мы друг другу.
— Здесь есть экскурсанты кроме нас, — сказала Мириам, — а может, привидения не теряют времени. С чего начнем?
— Пойдем по лестнице. И уже оттуда будем спускаться вниз.
Мы поднимались по старым ступенькам бок-о-бок, рассекая темноту своими фонарями. На первой площадке мы увидели, что лестница, ведущая выше, сузилась. Мириам двинулась вперед, но тут одна из досок осела у нее под каблуком и другим концом чуть не трахнула ее по затылку: я вовремя наступил на доску.
— Спасибо, друг, я тебе тоже пригожусь, — сказала она. И не дрогнула!
Пока мы поднимались, мне все время мерещился какой-то звук.
— Мне кажется, — сказал я приглушенно, — что кто-то смеется. Жаль, если ты этого не слышишь.
Мы приросли к месту и перестали дышать, чтобы уловить еле слышный звук.
— Это не
Я снова прислушался.
— Знаешь, — сказал я, — так смеются, когда хочется плакать. Боже, какая жуть!
Кто-то тихо бормотал, рассказывая что-то глубоко личное, и речь прерывалась рыданиями. Ладони у меня вспотели, я их незаметно вытер. Черт бы побрал этого Томми — где он ухитрился такое записать?
Холл второго этажа мы пересекли на цыпочках, и Мириам открыла дверь в одну из комнат. Пока дверь закрывалась — пыль взвилась столбом и приняла форму чего-то огромного и бесформенного.
Тр-р-р-р-ах!
Сзади что-то со звоном упало, и одновременно с этим впереди возник какой-то предмет. Я отпрыгнул вправо, Мириам влево, и целую секунду вокруг нас трепетали огни, словно угрожая. Честно говоря, Мириам пришла в себя первой, то есть именно она направила фонарь на один из предметов, испугавших нас. Оказывается, старая литография, висевшая на стене в холле, упала, и стекло разбилось вдребезги. Наверное, гвоздь вывалился из старой штукатурки, когда я шел мимо, сотрясая пол. Я поднял луч фонаря и за раскрытой дверью увидел нечто, напоминающее старомодный секретер, накрытый грязно-белым чехлом.
— Слегка нервничаешь, Билл? — бодро спросила Мириам, подойдя сзади.
Я сжал челюсти, чтобы она не услышала, как стучат зубы, и попробовал улыбнуться.
Входя в комнату, Мириам пропустила меня вперед: она решила, что я в полном порядке.
Внутри не было ничего интересного: та же пыль да пара поломанных стульев. Еще одна дверь вела из этой комнаты в смежную. Я направился туда, Мириам — за мной. Как только я вошел, освещая комнату фонарем, что-то слегка коснулось моего плеча.
Б-о-о-о-о-о-о-м! У-у-у-у-у-у-х…
Мириам громко ахнула, схватив меня за руку, и я выронил фонарь. Стукнувшись об пол, он погас, а Мириам так сжала в руках свой, что задела выключатель. Кромешная тьма навалилась внезапно, ноги стали ватными. Моя отважная возлюбленная повисла у меня на шее — этот предмет просто первым подвернулся ей под руку — и запищала, как утенок. Странные звуки — удары вперемежку с уханьем — не прекращались, и Мириам конвульсивно нажала на выключатель. Фонарь осветил стену, а на ней — часы с кукушкой. Они откровенно врали, показывая одиннадцать часов. Видимо, я наткнулся на маятник, и часы пошли. Мириам держала меня в объятиях до тех пор, пока глупая деревяшка не перестала куковать и не удалилась (и даже на мгновенье дольше). Это было мое мгновенье, и, черт меня побери, не так я уж был напутан, чтобы не воспользоваться им!
Отпустив меня, Мириам сказала:
— Билл, по-моему, это просто смешно. Давай посмеемся.
— Ха-ха, — сказал я безрадостно.
— Итак, — сказала она более уверенно, — звуки, похожие на смех, — журчанье воды в трубах. Грохот со звоном — картина упала со стены. Мы оба это видели. Вот… это — ну, то, что у входа в комнату, — оказалось книжным шкафом под чехлом. А часы с кукушкой — последний из твоих ужасов. Верно?
— Верно.
— Вот только вопрос «кто там», когда мы вошли.