Сборник
Шрифт:
– Пятнадцатый, пятнадцатый!
– голос Беверли срывался, казалось, еще немного, и она заплачет.
– Где же четырнадцатый? Куда он пропал?
– Ни черта он не пропал, - проворчал Янси, безуспешно пытаясь стряхнуть воду, стекавшую в рот.
– Это вон тот домик, мы только что прошли мимо него. Суеверные. Боятся числа тринадцать. Что поделать, хозяйка всего этого женщина, - со значением добавил он.
Беверли так и охнула от подобной несправедливости, но поперхнулась водой и вместо возмущенной тирады слабо закашлялась. Они повернули обратно и поплелись к темнеющей впереди кабине. Янси с размаху опустил чемодан на крыльцо.
–
Он посмотрел на нее и вздохнул. В переводе это означало: "А зачем мы сюда пришли?". Потом заколотил в дверь; оба тесно прижались к мокрому дереву, пытаясь хоть как-то укрыться от дождя под декоративным выступом крыши. В окошке мелькнул свет, дверная ручка повернулась, и они отступили.
Ничто не подсказывало Янси, что в тот миг его жизнь была навеки разделена чертой на две части, - до и после встречи с Лоне. Между ними лишь это мгновение: завеса дождя и гостеприимно распахивающаяся дверь.
Ее бесстрашно, широко открыли перед незнакомцами, Янси набрал воздуха в легкие и начал:
– Меня зовут Яне Боумен. Это моя жена, мы...
– тут он разглядел ее лицо и голос сразу отказал, Лоис быстро оборвала затянувшуюся паузу, сделала ее незаметной.
– Входите, входите скорее!
– быстрым, уверенным движением она избавила его от ноши, шагнула мимо, нащупала в пелене ливня ручку и захлопнула дверь, увлекая супругов внутрь.
Иллюстрации ASHMAN
Запыхавшиеся и промокшие, они застыли, уставившись на нее.
На Лоис было нарядное платье каштанового цвета со стоячим воротником, какие носили во времена Елизаветы. Ткань волнами ниспадала с широких плеч, словно застывший водопад, шевелилась, тихонько шурша, даже когда Лоис не двигалась. Она чуть изогнулась и наклонилась, когда ставила чемодан, предоставив ему возможность удостовериться, что плечи не подложены, а мелькнувшая из-под платья босая ступня доказывала, что даже без каблуков она одного с ним роста. В тот момент Беверли заговорила, а может, только хотела что-то сказать; Янси повернулся к ней и, невольно сравнивая, отметил, какая его жена низенькая и жалкая, настоящая мокрая курица, какая она до тошноты привычная...
– Мы не знали, где...
– Ничего, - прервала ее Лоис, - впереди у нас целых дне недели, успеем объясниться. Прежде всего вам надо переодеться в сухое. Я подогрею кофе.
– Но.., но мы не можем...
– Очень даже можете. Разговоры оставим на потом, проходите, - сказала она, увлекая их по коридору налево.
– Там ванная. Обязательно примите душ. Горячий душ.
Не останавливаясь, Лоис сгребла с полки толстые мохнатые полотенца и сунула растерявшейся Беверли. Протянув руку через ее плечо, включила свет.
– Сейчас принесу ваш чемодан. Она вернулась почти мгновенно, Беверли не успела и рта раскрыть.
– Поторапливайтесь, а то сдоба остынет.
– Сдоба?
– пискнула Беверли.
– О, пожалуйста, не стоит...
Но супругов уже почти втолкнули в ванную, дверь захлопнулась, а ответом на вежливую тираду Беверли стали лишь легкие шаги хозяйки, стремительно прошелестевшие по коридору, словно негромкий озорной смех.
–
– Полагаю, слушаться хозяйку.
– Янси приглашающе взмахнул рукой.
– Ты первая.
– Душ? О, я не хочу!
Он подтолкнул ее к рукомойнику и повернул лицом к зеркалу.
– А не помешало бы!
– Ох, ну и вид у меня!
– Она еще секунду колебалась, пробормотала, Ладно...
– и стянула через голову насквозь промокшее платье.
Янси медленно раздевался, пока Беверли плескалась под душем. К тому времени, когда зеркало совсем запотело, они уже весело напевала какую-то мелодию без слов своим тоненьким голоском.
Его потрясенное воображение вновь и вновь рисовало образ Лонг, какой она впервые предстала перед глазами, - очерченная светом лампы, обрамленная ореолом сверкающих капель дождя. Разум творил ее портрет, чтобы через мгновение отпрянуть от воссозданного облика, голоса, жестов в благоговейном ужасе. Он предпочитал любоваться, откалываясь анализировать то, с чем только что столкнулся. Его мир не содержал, просто не мог вместить ничего подобного. Единственная связная мысль оформилась в виде вопроса, на который Янси не знал ответа. Как может быть женщина такой решительной, проворной, сильной и в то же время начисто лишенной привычной, как ему казалось, суетливости, принося со своим появлением тишину и спокойствие? Ее голос доносился словно через наушники, - ясно, так что улавливались все оттенки тембра, - но при этом не раздражал, ласкал слух. Распоряжалась с такой завидной энергией, любой другой орал бы, как сержант во время строевой подготовки.
– Не выключай, - попросил он жену.
– Ладно.
– Она высунула из-за занавески распаренную руку, Янси набросил на нее полотенце.
– Ух, хорошо, - произнесла Беверли, выходя и энергично растирая тело.
– Такое чувство, будто нас похитили. Но это даже приятно!
Он шагнул за занавеску, намылился. Обжигающие струи приятно взбодрили озябшую кожу; под этим массажем расслабились даже те мускулы, которые не ныли после тяжелой дневной нагрузки. Никогда в жизни не испытывал Янси такого удовольствия, стоя под душем. Все было так хорошо.., пока не раздался сдавленный трагический вопль. Янси узнал хорошо знакомый сигнал и вздрогнул.
– Теперь-то ты что натворила?
– осведомился он деланно безразличным тоном, который был призван показать супруге, каких усилий стоит ему хранить ангельское терпение. Янси выключил душ и сквозь плотную завесу пара посмотрел на жену. На голове Беверли красовалось закрученное тюрбаном полотенце, с плеч свисал голубой пляжный халатик.
– Все в черном!
– Дай полотенце. Что в черном?
– В черном чемодане. А здесь только вещи для пляжа. Ничего твоего, кроме плавок.
– Да уж, - произнес он после подобающей паузы.
– Сегодня просто твой день.
– Ох, Яне, мне так жаль...
– Мне тоже.
– Он продолжал смотреть на нее в упор, пока жена не поникла. Опять надену мокрое, только и всего. Подумаешь!
– Но так нельзя!
– А ты что предлагаешь? Хорошо, я выйду в плавках.
Стук в дверь.
– Стол накрыт!
Прежде чем Янси успел остановить жену, она жалобно проблеяла:
– Вы знаете, я случайно взяла не тот чемодан, в нем нет никаких вещей мужа, кроме купального костюма!
– Хорошо, - прозвучал безмятежный голос за дверью.
– Надевайте его и выходите. Кофе готов.