Сборник
Шрифт:
Он в который раз почувствовал себя идиотом. Буркнул:
— А почему я не должен верить? Если уж поверил всему остальному? И вообще — с чего вдруг меня к тебе потянуло? Ты ведь мне даже не нравилась!
Сказано в прошедшем времени, машинально заметила Гасси. Со стуком бросила ложку, воинственно уставилась на него.
— А почему я должна это объяснять? Может, просто от безделья… Мужчины обычно не утруждают себя поисками этих «зачем и почему»: захотелось — и все тут!
Уокен хмуро почесал щеку и отвернулся. Действительно, что он на нее набросился? Она его
Он поднял руки и обезоруживающе засмеялся:
— Ладно. Извини! Это нервы. У меня уже начинается клаустрофобия.
Гасси с видимым недовольством, но приняла его слова. Отвернулась, вновь принялась помешивать «зелье». Сказала себе под нос — через долгую паузу:
— Я знаю, чего ты добиваешься. Не бывать этому. Таково мое слово.
Стивен не стал уточнять — о чем это она.
Потому что эти слова были адресованы не ему.
— Гасси, — позвал он осторожно, стараясь не шевелиться.
— А?
— Иди-ка сюда.
— Зачем? — она все-таки подошла, остановилась перед его креслом. Он скосил глаз, показал пальцем.
— Скажи, я, и правда, что-то вижу, или у меня очередные глюки?
— Не было у тебя никаких глюков! — недовольно заявила она, посмотрела влево и улыбнулась. — И нет. Это домовые.
— Кто?!
— Домовые. Ну, знаешь, домовые эльфы, брауни, ночные хозяева. Ты их видишь? Ну ничего себе!
Ничего себе. Он не понимал, чему она радуется. Он видит домовых. Следующими, наверное, будут зеленые человечки…
— А почему их так много? — спросил он, стараясь боковым зрением все-таки разглядеть получше. Тоненькие ручки-ножки, пушистые и шустрые. — Должен же вроде быть один?
Гасси спросила сварливо:
— А куда, по-твоему, должны были деться те, чьи дома вы собираетесь сносить? Хозяева забрали только пятерых, так что всех остальных приютили мы. Неспокойное соседство, и мой домовой не очень доволен, но тут уж ничего не поделаешь… Ты открываешь двери! Ты видишь мохначей! Ну надо же! Этак скоро ты станешь одним из наших!
И ушла, напевая, к своей плите.
Стивен насторожился. Что это значит — одним из наших? Одним из тех, кем повелевает этот дом? Он что — меняется? Или кто-то его меняет?
Наверное, глупо спрашивать — кто?
Начнем, наконец, рассуждать разумно?
Анализ ситуации: Дом постепенно его изменяет. Приучает к невероятному. Приучает видеть невероятное: все эти двери, домовые, браслеты из лунного света… Манит неведомыми возможностями и невиданными вселенными. Внушает, что если Стив разрушит его, то тем самым разрушит связь миров и — одновременно — лишит крова многих людей настоящего, прошлого — и, возможно, будущего. И даже — если Стивен правильно интерпретирует свою неожиданную… хмм… тягу к Касси-Гасси Хилл — занимается сводничеством. Этакая сладкая морковка перед ослиным носом.
Выводы: Дом не выпустит его до тех пор, пока не сочтет, что Уокен созрел.
Вопрос: что для Дома дороже его собственной безопасности? Вернее — кто? И сможет ли Дом противостоять двойной угрозе — себе и Хозяйке?
Итог: хватит наблюдать, анализировать и выжидать. Пора действовать.
— Очень много дерева, — сказал Стивен.
— Что? — Гасси обернулась. Он вел рукой по стене. Сказал со значением:
— Слишком много дерева. Не боишься пожара?
— Тьфу-тьфу-тьфу! У меня есть огнетушитель. И песок, вон, рядом с камином, видишь?
Стивен поднял голову, разглядывая дубовые балки.
— А ты… дом, не боишься пожара?
Уокен был сегодня каким-то странным… не то чтобы она знала, конечно, каким он бывает обычно… сосредоточенным. И все время наблюдал за ней. С таким напряженным прищуром… Обдумывал что-то. Ну, она не собирается играть роль его психотерапевта. Уокен наклонился, разгребая дрова в камине.
— Тебе холодно? — спросила Гасси, наблюдая за ним одним глазом.
— Не так уж, — сухая сосна занялась весело и жарко. Он посидел перед камином на корточках, сунул руку в огонь и достал полено. Гасси не успела ни испугаться ни даже удивиться, когда увидела, как он идет к ней через комнату с горящим поленом в руке.
— Что ты делаешь?..
Сильная рука схватила ее за горло — прочно. Жестко.
— А теперь — выпусти меня!
— Я хочу уйти, — повторил Уокен мрачно. Он держал женщину за горло — Гасси цеплялась за его пальцы, тяжело и часто дыша. Поленце в отставленной руке продолжало гореть. Взгляд его бегал по стенам, по потолку — он не знал, откуда ждать удара. В том, что удар воспоследствует, он нисколько не сомневался.
— Дай мне уйти! — крикнул, задирая голову. — Я хочу выйти отсюда. Понимаешь? — за неимением лучшего он встряхнул Гасси так, что у той клацнули зубы.
Обернулся на шорох. Люди стояли на балюстраде, осторожно спускались по лестнице: много, очень, очень много людей, большинство он и в глаза не видел. Наверное, Дом позвал их на помощь. Взгляд выхватил бледное лицо Ники. Сейчас заплачет…
— Не двигайтесь! — сказал он, и жильцы остановились — безмолвные и осторожные. — Я просто хочу уйти, — повторил Стив.
— Пожалуйста, — сказала Гасси. Он подумал, что сделал ей больно, чуть ослабил хватку на горле, но зато плотнее прижал к себе.
— Пожалуйста, — вновь пробормотала она, и Стив наклонился, чтобы расслышать. — Ну пожалуйста, не делайте друг другу больно!
Ей впору о себе подумать, а она все о Доме…
Не только о Доме. Еще и о нем. Она просит и за него — у Дома.
Гасси вскинула голову, едва не боднув его затылком. Сказала, глядя перед собой сухими яростными глазами:
— Отпусти его. Ты же видишь, это бесполезно. Ты сделал, что мог, а теперь отпусти его. Он не наш. Не твой и не мой. И никогда не станет нашим.